Коллектив авторов - Социологический ежегодник 2011

В-седьмых, требование развития национальных социологий не имеет особого смысла в нашем сегодняшнем глобализирующемся и все более и более космополитическом мире . То, что страны, или национальные государства, различаются, не означает, что их социологии являются или должны быть разными. Единственный смысл «национального» в этой области касается некоторых сохраняющихся институциональных различий, наличия разных отцов-основателей, разных фокусировок исследований. Но результаты, если они заслуживают того, чтобы именоваться «социологией», а не просто ареальными исследованиями или локальной статистикой, должны быть в достаточной мере абстрактными, чтобы обогащать универсальный фонд социологического знания. Будущее (в том числе МСА) не за национальными социологиями, а за исследовательскими группами или сетями (нынешними исследовательскими комитетами, тематическими группами или рабочими группами).

В-восьмых, тот исторический факт, что в авиасообщении, туризме, компьютерах, Интернете и науке, в том числе социологии, наиболее широко используемым средством коммуникации стал естественный язык, английский , а не искусственный, специально изобретенный (скажем, эсперанто), – это не катастрофа, а великая возможность . Особенно это касается социологов из ограниченных языковых ареалов (вроде моего), которые ныне имеют в своем распоряжении большую часть универсального социологического наследия (через переводы на английский) и обретают зримость и возможность внести свою лепту в универсальный фонд (через публикации на английском).

В-девятых, ошибочно думать, что экзистенциальная ситуация исследователя дает эпистемологические преимущества . Выявление механизмов и закономерностей несправедливостей и неравенств вовсе не было исключительным достижением неудачников или инсайдеров. Многие примеры указывают как раз на противоположное. Прочная легитимность в науке может быть обеспечена единственно качеством результатов, но никак не социальным статусом ученого.

В-десятых, ценностные суждения и идеологическая предвзятость в социологии неизбежны и даже допустимы на эвристической стадии отбора проблемы или темы исследования, но не должны присутствовать в конечных результатах и их обосновании. И кроме того, все ценности, как советовал Гуннар Мюрдаль 32 32 Myrdal G. Objectivity in social research. – N.Y.: Pantheon books, 1969. , должны быть открыто предъявлены для обсуждения. Это я и пытался сказать в своих десяти тезисах.

После многих лет, проведенных мной в сфере профессиональной и международной социологии, у меня сложилось явственное чувство, что будущему социологии в сегодняшнем мире угрожает серьезная опасность. Ее судьба сегодня менее ясна, а наши ряды более разрозненны, чем когда-либо раньше. Попытаюсь облечь свои внутренние ощущения и интуиции в рациональную форму. «Нуждаемся ли мы на самом деле в защите социологии? От кого? И почему именно сейчас?» Я часто задаю себе эти вопросы как в отношении России, моей родной страны, так и в отношении остального мира. Я терпеть не могу пессимистической тональности, но приходится прибегать к ней. Сегодня, на мой взгляд, существуют как критические внешние риски для социологии, так и угрозы, идущие изнутри нашей профессиональной группы.

Внешние опасности сводятся к одной основной угрозе. Говоря начистоту, в сегодняшнем мире социология быстро теряет свое влияние и авторитет. Ни властные структуры (прежде всего, государство), ни бизнес, ни население не проявляют особого интереса к тому, что можно назвать «рациональным диагнозом» клинического состояния социального. Вместо этого правят бал различные иррациональные силы. Почти повсюду преобладают старые и новоизобретенные формы религии, социальная мифология, идеология и массовая ослепленность. Эти силы без труда отодвинули в сторону рациональность, даже в социальных науках. В таких условиях сфера рационалистической и научной социологии значительно сужается. А ведь свет разума – это единственное основание, на котором держатся сила и жизнеспособность социологии. Мы, социологи, призваны давать обществам диагноз их состояния. Между тем кажется все более очевидным, что «клиенты», или «пациенты», т.е. наши общества, выбирают отказ от диагноза и госпитализации. Наши общества чувствуют себя довольно комфортно без социологического диагноза, невзирая на то, что состояние «пациента» во многих случаях явно критическое. Иными словами, внешняя опасность для социологии проистекает из отказа общества от рационально и научно обоснованного анализа текущей ситуации. Это и впрямь тот случай, когда «пациент отказался от госпитализации».

Неудивительно, что для социологии существуют и внутренние угрозы, и они связаны с внешними. Поскольку многие социологи и социологические сообщества видят, что их социальная роль и общественная значимость все более падают, то они решили превратить социологию в «социальную силу», своего рода широкое социальное движение за построение лучшего общества. Исходя из этого понимания социологии, вопросы научности и высокой профессиональной образованности оказались отодвинутыми на задний план, а на передний план была вынесена программа социологии как общественного служения и революционного преобразования мира. Социологи до сих пор лишь разными способами объясняли мир, задача же состоит в том, чтобы его изменить. Этот знаменитый лозунг Маркса, слегка перефразированный, стал фактически девизом для тех, кто пытается сегодня изменить мир задолго до того, как мы сумеем его понять и научно объяснить. У таких социологов публичное действие заведомо предшествует знанию. Можем ли мы с этим согласиться? Я не могу. Хотя бы потому, что в нашей стране, России, мы хорошо знаем из истории, начавшейся после 1917 г., что значит радикально перестраивать общество до того, как оно будет проанализировано и понято.

Я убежден, что место социолога, пока он носит белый халат ученого, – не на общественных / политических баррикадах. Конечно, социолог может в любое время стать социальным и политическим защитником и протагонистом какой-нибудь общественной цели. Но это немедленно лишает его права представлять науку социологию. От нас не ожидается участие в лечении общества (как в чем-то отличном от анализа). Есть немало социальных институтов, основной задачей которых является проведение лечения: государство, политическая сфера, общественные организации и движения, пресса, общественное мнение и т.д. Каждый, кто знаком с клиническим процессом, очень хорошо знает, что роль диагноза очень важна и что конечный успех лечения в огромной мере зависит от его точности и правильности. Но диагноз нельзя смешивать с лечением. Они относятся к разным сферам экспертизы. Да, мы можем и должны вносить вклад в изменение мира, отстаивая наши профессиональные научные цели и повышая социологическую культуру и сознательность в наших обществах посредством образования и массмедиа. В этом только и состоит «публичная миссия социологии». В противном случае мы рискуем стать слепыми поводырями слепых.