Валерий Ледяев - Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

Полемика вокруг «лиц власти» была подробно рассмотрена нами ранее [Ледяев, 1998: 79–94; 2001: 182–211].

Наиболее известными попытками подобного рода являются исследования П. Бахраха и М. Бараца в Балтиморе (штат Мериленд, США) [Bachrach, Baratz, 1970], М. Кренсона в г. Гэри и Восточном Чикаго (штат Индиана, США) [Crenson, 1971] и Дж. Гэвенты в местечке Клеар Фолк Уэлли (штаты Теннесси и Кентукки, США) [Gaventa, 1980]. Подробнее см. гл. XV наст. изд.

Например, Дж. Молленкопф полагает, что используемый Далем метод исследования «не позволил ему увидеть, что афроамериканцы скорее хотели бросить вызов системе в целом, а не просто участвовать в решении отдельных, не столь значимых для них вопросов». По мнению Молленкопфа, Даль и другие плюралисты не учли, что некоторые категории городского населения «ощущали себя систематически исключенными» и не могли оказывать реального влияния на политический процесс [Mollenkopf, 2007: 101].

Термин «удача» был предложен Б. Бэрри, впервые обстоятельно рассмотревшим данную концептуальную проблему в статье «Что лучше: иметь власть или быть удачливым?» [Barry, 1989: 270–302].

Но у Полсби этот вопрос решается совершенно однозначно: «даже если мы можем показать, что данное статус-кво дает каким-то группам существенно большие выгоды, чем другим группам (что можно показать в отношении любого статус-кво), эта демонстрация не может свидетельствовать о том, что именно те, кто получают выгоду, и создали это статус-кво, сознательно стремятся его поддержать и эффективно блокируют изменения… есть люди, которые получают выгоды, но не они явились причиной этого» [Polsby, 1980: 209].

Здесь может иметь место «правление предвиденных реакций» (объект действует в соответствии с желаниями субъекта без каких-либо действий субъекта, поскольку предвидит его возможные реакции), или же вступают в силу структурные факторы («удача»).

Однако в своем выборе проблем Даль, как уже отмечалось ранее, руководствовался совершенно конкретными принципами; поэтому и эта критика не представляется бесспорной, подробнее см. гл. VIII наст. изд.

Кроме богатства, в качестве другого вполне очевидного примера значимого кумулятивного ресурса критики Даля называют информацию, без обладания которой люди будут пассивно принимать свое положение как неизбежное [Ricci, 1971: 167–169; D'Antonio, Ehrlich, 1961: 144–146].

«Различия в материальном положении генерируют различия… в контроле за процессом государственного управления; преимущества в богатстве дают преимущества в образовании, статусе, знаниях, информации, пропаганде, организации и, следовательно, преимущества в обладании контролем» [Dahl, Lindblom, 1976: 318].

В предисловии ко второму изданию книги «Политика и экономическое благосостояние» Даль и Линдблом написали, что признают свою ошибку (весьма распространенную в политической науке), связанную с рассмотрением бизнеса и бизнес-групп как играющих роль лишь одной из влиятельных групп интересов в полиархии. На самом деле бизнесмены играют особую роль, которая качественно отличается от других групп интересов. Эта роль значительно более влиятельная, чем роль обычной группы интересов [Dahl, Lindblom, 1976]. Даль согласился с тем, что корпоративный капитализм «существенно ограничивает политическое равенство граждан» [Dahl, 1985: 102] и в целом противоречит ценностям справедливости, равенства и демократии [Dahl, 1990: 83]. Однако детальное объяснение «привилегированного положения бизнеса» Даль оставил Линдблому [Lindblom, 1977: 170–221].

В своей рецензии на книгу Домхоффа Р. Лайнбери пишет, что хотя «Кто правит?» подвергалась критике с различных сторон, до Домхоффа никто не осмеливался утверждать, что Даль ошибался непосредственно в оценках ситуации в самом Нью-Хейвене [Lineberry, 1980: 875].

Анализ некоторых аргументов Домхоффа с альтернативной позиции дается Полсби [Polsby, 1980: 172–188].

Проследив историю формирования программы городского переустройства, Домхофф показал, что она закладывалась еще до прихода к власти мэра Л и, и существенную роль в этом процессе сыграли Палата коммерции и Йельский университет. Ли поставил программу в центр своей деятельности, уже став мэром.

Практически одновременно с Престусом попытку использовать несколько методов для выявления лидеров локального сообщества предпринял Линтон Фримен с коллегами [Freeman et al., 1963: 791–798].

В исследовании Даля для выбора проблем использовались, по сути, те же критерии, за исключением «репрезентативности».

Репутационных лидеров Престус называл «влиятельными» (influentials), а лидеров в принятии решений – «принимающими решения» (decision-makers).

Престус отмечает, что между тремя панелями экспертов, включавших руководителей добровольных организаций, публичных лидеров и лидеров бизнеса имел место фактический консенсус [Presthus, 1964: 58].

Данное утверждение представляется весьма спорным, особенно в контексте того, что большинство современных исследователей придерживаются диспозиционной концепции власти, рассматривая власть как потенциал, способность [Ледяев, 2001: 122–123]. Аргумент Престуса весьма традиционен для того времени: «Поведение является важным, поскольку оно допускает эмпирические наблюдения и измерения» [Presthus, 1964: 110].

Престус объясняет ситуацию тем, что участие данного субъекта было в основном вспомогательным.

Только один из пяти наиболее активных в принятии решений экономических лидеров не был номинирован на репутационной шкале.

В Эджвуде четыре из шести репутационных лидеров действовали «тихо», поручая активную роль своим подчиненным. Многие из них хорошо известны и могли бы открыто участвовать в принятии решений, однако предпочли «находиться за сценой» [Presthus, 1964: 116, 124].

Подробнее о методах изучения власти см. гл. VIII наст. изд.

В Эджвуде во всех пяти решениях не принял участие никто, в четырех – 6 %, в трех – 11 % и в двух – 22 % [Ibid.: 93]. В Ривервью 1 человек (3 % общего числа лидеров) участвовал во всех пяти решения, по 2 человека (6 %) – в трех и четырех решениях и 6 человек (17 %) – в двух решениях [Ibid.: 141].

Престус также ссылается на результаты других исследований, в том числе на далевское в Нью-Хейвене, где только 6 % лидеров участвовали в принятии более одного решения, что, по мнению Престуса, нетипично [Ibid.: 94].

Для современного читателя эти цифры вряд ли покажутся невысокими, но само по себе членство в организациях не является главным показателем участия.