Валерий Ледяев - Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

С тем, что Даль в той или иной степени недооценил роль бизнеса в инициации городских программ, связанных с развитием городской экономики, сегодня согласно большинство аналитиков и отчасти сам Даль. Недооценка роли бизнеса, как уже отмечалось ранее, стала следствием изначальной концентрации внимания исследователей на деятельности политических фигур, мэра и его помощников. Что обнаружил бы Даль, если бы его помощники целый год наблюдали не только деятельность мэра Ли и его ближайшего окружения, но и отдельных наиболее важных социальных и экономических нотаблей? [Отит, 1978; 178–179.] Вполне вероятно, что его выводы были бы несколько иными.

С позиции сегодняшнего дня очевидно, что некоторые аспекты исследования требуют совершенствования. За прошедшие после публикации «Кто правит?» полвека, естественно, появилось много новых идей и подходов к объяснению структуры власти в локальных сообществах, обстоятельно проанализирован имеющийся опыт и проведена масса эмпирических исследований. Однако при этом следует учитывать, что современные теории так или иначе основываются на классике. В любом случае, оценка вклада ученого в развитие теории и исследовательской практики не зависит от того, что он не сделал или где он мог сделать лучше. Главное – насколько его идеи, методология и выводы повлияли на характер исследований в данной области. С этой точки зрения «Кто правит?» бесспорно остается одним из выдающихся произведений мировой политической мысли.

Исследование Роберта Престуса [Presthus, 1964] занимает особое место в истории изучения власти в городских сообществах: оно представляло собой одну из первых попыток преодоления характерного для начала 1960-х годов противостояния элитистской («социологической») и плюралистической («политологической») школ в изучении власти.

Исходное предположение Престуса состояло в том, что элитистские и плюралистические теории не являются альтернативами в объяснении распределения власти. В зависимости от комбинации обстоятельств (размера сообщества, сложности социальной структуры и экономической системы, уровня развития городской промышленности, институциональной специфики городского управления, характера связей с государственными и негосударственными акторами более высокого порядка, персональных качеств лидеров, роли партийного фактора в городской политике, активности профсоюзов, организованности рабочего класса и др.) структура власти в городе может существенно варьироваться и оказываться ближе либо к плюралистической модели, либо к элитистской [Ibid.: 25, 28–29]. Этот подход был принят основной массой исследователей городской политики, и с середины 1960-х годов многие из них сосредоточили внимание на изучении факторов, обусловливающих специфику власти в локальных сообществах.

В соответствии с избранным подходом Престус предлагает не ограничиваться изучением отдельных сообществ (что было свойственно более ранним исследованиям), а ориентироваться на компаративный анализ, позволяющий зафиксировать многообразие и вариативность властных отношений. При этом методы идентификации субъектов власти должны носить комплексный характер и включать в себя различные методики выявления наиболее влиятельных акторов городской политики и их взаимодействий в политическом пространстве. Данные установки Престус попытался реализовать в своем исследовании, проведенном в двух небольших городках штата Нью-Йорк – Ривервью (8 тыс. жителей) и Эджвуде (6 тыс. жителей), которое определило его вклад в теорию и практику изучения власти в городских сообществах.

В начале 1960-х годов в исследованиях явно доминировали две ключевые темы, которые выделяет и сам Престус: поиск оптимальной методологии исследования прежде всего выявления субъектов власти и оценка соответствия сложившейся практики принятия решений в городской политике демократическим (плюралистическим) ценностям и идеалам [Presthus, 1964: 3]. Ими в значительной мере и обусловливаются претензии Престуса на новации как содержательного, так и методологического порядка. В содержательном плане главной задачей стало выяснение степени плюралистичности политического процесса в изучаемых городах. По его мнению, именно небольшое городское сообщество может успешно использоваться для тестирования степени демократичности политики, так как благодаря отсутствию «барьеров величины, сложности и организации» в них складываются наиболее благоприятные возможности для реализации ценностей плюрализма и массового участия [Ibid.: 8–9].

Престус придерживается традиционного («старого») понимания плюрализма, существенно отличающегося от «ревизионистского», в котором для признания сообщества плюралистическим достаточно наличия конкуренции или специализации элит, участвующих в принятии политических решений. По его убеждению, общественные системы могут считаться плюралистическими лишь в том случае, если власть и влияние на важнейшие решения широко распределены между частными организациями [Ibid.: 11]. Уточняя понятие плюрализма, Престус выделяет пять базовых характеристик плюралистической политии: 1) в политическом сообществе представлены конкурирующие центры власти и влияния; 2) у индивидов и групп есть доступ к системе принятия решений; 3) индивиды активно выражают свою волю через различные организации; 4) выборы являются реальным инструментом массового участия в политических решениях; 5) существует консенсус в отношении «демократического кредо». Отсутствие данных условий, по Престусу, означает и отсутствие плюрализма («элитизм») [Ibid.: 22–24].

Рассматривая степень плюралистичности структуры власти в городах в континууме «плюрализм – элитизм» (высокий уровень политического участия и соревнование между элитами – господство одной группы в принятии решений, отсутствие оппозиции и возможностей у граждан реализовать свои политические ресурсы), Престус высказывает ряд гипотез относительно факторов, определяющих характер распределения власти в городских сообществах. Одним из таких факторов он считает размер сообщества: в маленьких городках может оказаться слишком мало людей, потенциально способных выступать в роли лидеров и поддерживать реальную политическую конкуренцию, что, в частности, ведет к меньшей специализации самого лидерства; в них более «органичная» социальная структура и менее продвинутая институционализация общественной жизни, а потому социальный контроль во многом достигается с помощью традиционных норм и обычаев. В связи с этим в относительно крупных сообществах вероятность формирования плюралистической системы власти выше, чем в небольших [Ibid.: 45–46]. Другой значимый фактор – уровень экономического развития города: города с высокими доходами и развитыми финансовыми институтами привлекают образованных, квалифицированных и амбициозных людей, из которых, как правило, и рекрутируются лидеры, в то время как города с ограниченными профессиональными перспективами не могут удержать у себя даже детей местной элиты (и наиболее способных детей «рядовых граждан»). При наличии развитой экономики обычный для маленьких городских сообществ «дефицит лидерства» может компенсироваться за счет квалифицированных профессионалов из промышленной сферы, которые вступают в соревнование со «старыми» элитами, что стимулирует формирование плюралистической системы [Ibid.: 46].