Валерий Ледяев - Социология власти. Теория и опыт эмпирического исследования власти в городских сообществах

Изначальная гипотеза Миллера состояла в том, что влиятельные политические лидеры, лидеры бизнеса, религиозного и военного секторов действуют вместе как единая солидарная группа при принятии наиболее важных решений. Эта гипотеза опиралась на распространенное среди исследователей мнение о том, что в Перу доминирует олигархия [Ibid.: 178–179]. Идеальным методом тестирования данной гипотезы Миллер считает наблюдение за процессом принятия решений. Но поскольку многие решения принимаются частным образом и не обязательно все участники находятся в одном месте (возможен вариант участия по телефону или через письменное уведомление), исследователю приходится полагаться на массу косвенных свидетельств [365].

Однако результаты исследования показали, что структура взаимодействия лидеров в значительной степени фрагментарна ; поэтому гипотеза о том, что лидеры военного, государственного, религиозного и бизнес-секторов образуют единую группу («клику»), Миллером была отвергнута [Ibid.: 202]. Во-первых, частота контактов между лидерами оказалась сравнительно низкой. Наиболее влиятельные бизнес-лидеры города довольно плохо знали политических лидеров и, по сути, только слышали о лидерах из других секторов [Ibid.: 181]. Во-вторых, оценивая основания власти лидеров, Миллер пришел к выводу, что «экономическая власть и политическое влияние не находятся в одних и тех же руках» [Ibid.: 190]. Данные исследования свидетельствуют о том, что «экономическая и политическая власть не являются тесно взаимосвязанными в качестве оснований власти политических лидеров»: политические лидеры не черпают свое влияние из экономических источников; среди них не было богатых людей, и им приходилось использовать в основном свои политические ресурсы, лидерские качества и (кроме двух партийных функционеров) государственные должности [Ibid.: 186]. По сравнению с политическими лидерами власть лидеров банковского сектора оказалась «более сбалансированной», и ее основу обеспечивали «сравнительно высокие показатели экономической власти, политического влияния и социального престижа» [Ibid.: 183]. Таким образом, власть лидеров городского сообщества поддерживалась институциональными ресурсами, связанными с их профессиональной деятельностью: политические лидеры опирались на руководящие позиции в партии, банкиры и бизнесмены – на свое место экономической структуре, служители церкви – на свое положение в церковной иерархии и т. д. [366]

В-третьих, исследование не подтвердило наличия стабильного совместного участия всех основных акторов городской политики в принятии решений. Определенный минимум коллективного действия имел место, у лидеров были площадки для формальных и неформальных контактов, но в целом экономическая и политическая власть осуществлялись по разным каналам. Церковь участвовала в принятии решений только по определенным проблемам, где затрагивались ее интересы (контроль за рождаемостью, собственность церкви и др.); военные оставались, как правило, инертными за исключением ситуаций, связанных с коммунистической угрозой, растущей инфляцией или возможностью сокращения военных расходов. Опрашивая наиболее влиятельных людей Лимы о том, действительно ли лидеры города действуют вместе при принятии решений, Миллер получил 9 отрицательных ответов и 12 положительных ответов с такими оговорками [367], которые не позволяют считать группу лидеров «кликой».

Разумеется, критики указали на целый ряд проблем в исследовании Миллера. Дж. Уолтон справедливо посчитал, что Миллеру не удалось представить четкой концептуальной схемы своего исследования. В частности, Миллер предложил классификацию «десяти взаимоисключающих форм власти, которые легко различимы» (экономическая власть, политическое влияние, государственный авторитет, моральное и религиозное убеждение, социальный престиж, средства коммуникации, специализированные знания и умения, военная поддержка и др.), но никак не прокомментировал ее. Поэтому у читателя остались серьезные сомнения в том, что эти формы власти не пересекаются. Далее Миллер выделил три смежных уровня власти – позиционный, репутационный и проблемно-решенческий, но не прояснил их связи и соотношения с вышеуказанными формами власти. Таким образом, «книга начинается с концептуальной путаницы, которая негативно сказалась на четкости полученных результатов» [Walton, 1971: 1141–1142] [368].

Другое существенное замечание заключалось в том, что Миллеру не удалось выдержать одинаковые стандарты процедуры исследования во всех четырех изучаемых городах [Walton, 1971: 1142–1143; Daland, 1971: 1252–1253]. Действительно, дизайн исследования был разный в разных городах, хотя имело место очевидное сходство в изучении Сиэтла и Бристоля, а также Кордобы и Лимы. Хотя во всех городах выделялись наиболее влиятельные акторы и институты и описывались отношения между ними, процедуры их выявления заметно различались в том, как составлялся конечный список наиболее влиятельных лиц и выбиралась панель экспертов, сколько людей интервьюировалось, какие вопросы им задавались и др.

Недостатком исследования Миллера следует считать и отсутствие достаточного внимания к изучению отдельных проблем городской политики и участия в их решении различных акторов. В книге, разумеется, упоминаются проекты, по которым велись политические дискуссии. Однако выводы Миллера в основном опирались на мнения людей об этих проектах, а не на наблюдения за конкретными событиями или их реконструкцию.

Наконец, не все аналитики убеждены, что результаты исследования не были предопределены самим методом. Если исследование начинается с выявления сравнительного влияния различных секторов, то «не будет ничего удивительного в том, что обнаруженная структура власти окажется конусной. Если бы Миллер изучал Атланту, то смог бы он обнаружить «стратифицированную пирамидальную структуру власти, как Хантер? Скорее всего, нет», считает Р. Даланд [Daland, 1971: 1253]. С этим суждением, по-видимому, следует согласиться и признать, что акцент на секторах может способствовать более «плюралистическим» интерпретациям власти, поскольку вряд ли в современном (демократическом) обществе можно найти город с явной концентрацией влияния в одном секторе.

Есть и другие претензии к Миллеру [369]. Однако в целом исследование Миллера получило широкое признание научной общественности, которая квалифицировала его как первую и в целом весьма успешную попытку сравнительного изучения власти в городских сообществах на международном уровне. Многие идеи Миллера – о роли институциональных секторов в структуре власти, специфике влияния отдельных акторов и институтов, возможностях комплексного использования методов выявления субъектов власти и влияния и др. – бесспорно способствовали совершенствованию методологии изучения власти и получили развитие в дальнейших эмпирических исследованиях.