Сергей Кара-Мурза - Потерянный разум. Интеллигенция на пепелище России

Видные интеллектуалы даже стали пропагандировать Бразилию как образец жизнеустройства, на который должна ориентироваться Россия. Но наша «трудовая интеллигенция», инженеры да врачи, ничего этого слышать не хотели, их так и тянули сияющие вершины капитализма.

Вечером 31 октября 1993 г. по ТВ шла программа для интеллектуалов под красноречивым названием «Матадор». Матадор дословно значит «убийца», а конкретно – не всякий убийца, а тот, кто на публике наносит смертельный удар уже израненному, истекшему кровью и загнанному быку. Вот такое название выбрали тогда для «интеллектуальной» программы телевидения, хотя Россия до такого загнанного состояния еще не была доведена.

Выступали в той программе «Матадор» звезды художественной интеллигенции – братья Никита Михалков и Андрон Кончаловский. О Никите особо говорить уже нечего. Зато очень важную вещь сказал Кончаловский, обитавший тогда в США. Он, якобы знающий мир и тонко чувствующий Россию, изложил желаемое для него и, по его мнению, логично вытекающее из программы реформ будущее России. Вот, почти дословно, его рассуждения.

Россия невероятно богата ресурсами, у нее молодой, энергичный и образованный народ. Благодаря Горбачеву она встала, наконец, на нормальный путь развития и построит нормальный для нее тип общества. Каким он будет? Он не будет напоминать шведский и вообще европейский тип. Здесь подавляющее большинство людей будет очень бедно, а очень небольшая часть будет невероятно богата. Среднего класса практически не будет. Разумеется, о демократии в таких условиях не может быть и речи – ее без среднего класса не существует. Это будет тип общества, характерный для Латинской Америки.

При этом мэтр сказал даже, что якобы такой тип общества был характерен и для России, но это мысль несуразная и говорить о ней не стоит. В Бразилии – общество, выросшее из колоний, геноцида индейцев и работорговли. Общество и сегодня «двойное» – в нем масса коренного населения и метисов является для белых просто иной, чуждой нацией. Сравнение с царской Россией нелепо. Другое дело, что нас к такому обществу ведут – в этом суть всего проекта, который вдохновляет Кончаловского.

Что же наш режиссер считает нормальным для России ? К чему он нас подталкивает, используя свой авторитет в среде интеллигенции? О дает нам стандарт для подражания – Бразилию.

Насчет распределения богатства Кончаловский прав: 70–90 % крестьян Бразилии безземельны, земля – у латифундистов и иностранных фирм. Богатейшие природные и трудовые ресурсы полностью открыты для иностранного капитала. Внизу – нищета невероятная, почти половина населения вообще не имеет постоянных доходов. Люди, как волки, рыщут с утра до ночи. Огромные фавелы – скопище хижин из жести и картона, начинаются в сотне метров от роскошных отелей и ползут по склонам. Оттуда в город стекают потоки мочи, а в дождь – жижа экскрементов. Бразилия, в отличие от Запада («общества двух третей»), является обществом «двух половин». В 1980—90 гг. здесь 47 % населения относились к категории «нищих», в 1992 г. их число составило 72,4 миллиона (из «Отчета по человеческому развитию. 1994». ООН, Оксфорд Юни-версити Пресс).

Во всей Латинской Америке, от Рио Гранде до Огненной Земли, не найдется ни одного интеллигента, который осмелился бы заявить, что считает этот порядок нормальным для народа своей страны. Все, включая горилл-генералов, утверждают, что это порядок ненормальный, что он должен быть изменен. А в России по первому каналу телевидения выступает интеллигент с умными глазами и говорит, что для народа его любимой Родины именно такой порядок и есть норма, и спасибо тем политикам, которые к нему ведут.

Теперь о втором тезисе Кончаловского. При «нормальном» для Кончаловского распределении богатства быть демократии в России не может, тут режиссер прав. Этот порядок придется охранять теми же методами, что в Латинской Америке. Общество «двух половин» приходится контролировать террором, и в трущобах (фавелах) регулярно устраивают акции устрашения, пускают кровь в больших количествах. Вспомним эти методы и примерим на себя.

Во-первых, все пятьсот лет там приходится уничтожать «туземцев». Не далее как летом 1993 г. были полностью расстреляны два племени – одно в Бразилии, другое в Перу. Цеплялись, проклятые, за право общинной собственности на их землю, а она так нужна для развития рыночной экономики. Полезно было бы «демократке» Гаер из народа удеге перевести на язык своего малого народа репортажи бразильских газет об очистке территорий от индейцев. О том, как они, чудаки, прячутся от бразильского спецназа на деревьях («как макаки») и при обстреле падают оттуда, «как груши». Сейчас, правда, таким отстрелом занимаются уже не правительственные войска, а неформалы (те же люди, но в нерабочее время).

Во-вторых, для города режимы Латинской Америки отработали, с помощью экспертов США, изощренную систему террора и устрашения. Батиста и Сомоса, залившие кровью Кубу и Никарагуа, выделялись лишь в количественном отношении. А так, похищения, пытки и убийства большого числа людей – стабильный механизм поддержания аномального социального порядка «двойного» общества. Бывают там временные перемирия. «Эскадроны смерти» обязуются, демократии ради, не трогать профессоров и профсоюзных лидеров, но, чтобы не простаивать, занимаются «социальной чисткой» – регулярными и хладнокровными расстрелами уличных мальчишек. Их много ночует на улицах. Незадолго до передачи «Матадор» около 30 таких спящих мальчишек расстреляли прямо на ступенях центральной церкви в Рио де Жанейро.

Знал об этом Кончаловский? Скорее всего, знал – фотографии этого расстрела смаковались в западных газетах. Значит, он, призывая поддержать установление в России такого «нормального» социального строя, вполне сознательно умолчал о «неприятных» способах его охраны. А наша интеллигенция видела, как Остап Бендер, только белые штаны и прекрасные отели Рио де Жанейро – и в упор не видела трущоб и социальных чисток.

Мечтая попасть в капитализм, наша образованная публика даже не обратила внимания на тот замечательный факт, что разрыв между ядром капитализма и его придатками не сокращается, а растет. Уже одно это должно было бы заставить задуматься – почему бы это? Почему еще в XVIII веке Китай был первой экономической державой и в 1750 г. производил 32,8 % мировой промышленной продукции, а к концу XIX века оказался высосанным, как лимон? Почему Индия «в конце XVIII века производила столько же стали, сколько вся Европа, и британские инженеры в 1820 г. изучали более передовые методы индийских сталелитейных заводов» 108, а уже к середине XIX века тяжелая промышленность Индии была ликвидирована?