Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 8 / 2010

Как следствие – этнополитическая ситуация в Дагестане намного более сложная и запутанная. В Чечне 1990-х годов все было понятнее: главными противниками федеральной власти считались сепаратисты; их действия, мотивация, лозунги и идеология хорошо прочитывались и просчитывались. Но Дагестан ни тогда, ни сегодня не болел «сепаратистской болезнью». В начале 1990-х годов он оказался единственным субъектом России, не принявшим участия в пресловутом «параде суверенитетов». Даже Северная Осетия, которую едва ли не каждый день называют «форпостом РФ» в регионе, 20 июля 1990 г. приняла Декларацию о государственном суверенитете Северо-Осетинской ССР (через месяц после принятия российской декларации и раньше всех союзных республик, за исключением прибалтийских). В Дагестане же Партия независимости и возрождения не играла сколько-нибудь значимой роли и быстро превратилась в политического маргинала. Зато практически официальным лозунгом республики (много объясняющим) стала формула народного поэта Расула Гамзатова: «Дагестан добровольно в состав России не входил и добровольно из нее не выйдет».

Тем не менее этнополитические движения в течение 1990-х годов были главным вызовом для единства республики и внутренней стабильности в Дагестане. У каждого из этнических движений там были (и остаются) свои «болевые точки». Для аварцев это высокая рождаемость (и сопутствующие ей проблемы безработицы, внутренней трудовой миграции). Демографы отмечают, что численность аварцев за последние 35 лет увеличилась почти в два раза. Почти в семь раз за последние десятилетия произошло увеличение аварского городского населения. Будучи самой большой этнической группой в Дагестане, аварцы чрезвычайно активны в деле защиты своих единоплеменников в Азербайджане, что создает непростые внешнеполитические коллизии в отношениях РФ и соседнего государства Южного Кавказа.

Для кумыков главными вызовами являются размывание их этнической территории (равнинный Дагестан) вследствие миграции аварцев и даргинцев и недовольство уровнем представительства в органах власти. Последнее обстоятельство долгие годы отличало выступления активистов лезгинского движения. Русское население, сосредоточенное в Кизлярском и Тарумовском районах республики, опасается интенсивно идущей дерусификации этих территорий (вызванной массовым отъездом русских за пределы республики). Чеченцы-акинцы недовольны затянувшимся процессом реабилитации. Дагестан – единственная республика Кавказа, принявшая нормативные акты о территориальной реабилитации репрессированных народов. Однако и до нынешнего времени процесс восстановления Ауховского района (из которого в 1944 г. были депортированы чеченцы-акинцы) полностью не завершен и его полное «возрождение» представляется крайне проблематичным, поскольку затрагивает интересы других дагестанских этнических групп.

Все это многообразие налагается на такие традиционные для Северного Кавказа проблемы, как земельный дефицит и трудовая избыточность. Наличие столь большого количества «болевых точек» не раз приводило к спорам и столкновениям. Одно простое описание их (аварско-чеченский, лакско-кумыкский, аварско-ногайский и кумыкско-даргинский вопросы, проблема лезгин Южного Дагестана и русских на севере республики) потребовало бы отдельной монографии.

Однако проблемы и конфликты республики, а уж тем паче теракты и покушения только одним фактором полиэтничности не объяснишь. Кроме того, «принцип крови» далеко не всегда играл первостепенную роль. Верность республике зачастую значила намного больше. Так, дагестанские чеченцы-акинцы поставили свою общереспубликанскую идентичность выше идеи «солидарности» с дудаевско-масхадовской Ичкерией. Наконец, с середины 1990-х стал значимым еще один важный фактор – исламизация. Конечно, и сегодня этническая проблема дает о себе знать. Но исламское «возрождение» как политический процесс сформировал новую линию раскола в республике. На первый взгляд религиозная структура Дагестана является гомогенной. В процентном отношении ко всему населению Pecпублика Дагестан занимает абсолютное первое место в РФ по числу верующих мусульман. Доля мусульман в общем составе населения республики превышает 90 %.

В начале 1990-х годов ислам рассматривался как интегрирующая сила, способная стать «стягивающим обручем» в этнически мозаичном Дагестане. По словам авторитетного эксперта по изучению ислама в Дагестане Загара Арухова (трагически погибшего от рук террористов в мае 2005 г.), «ожидалось, что тотальность исламской системы регуляции, ограниченность ислама как социокультурной системы, гибкое взаимодействие с государственной властью – все это даст исламу важные преимущества в условиях социополитической перестройки общества». Однако превращения ислама в фактор стабилизации и объединения не произошло. В процессе «возрождения» ислама в Дагестане обозначились фундаментальные противоречия между тарикатистами (суфиями), так называемыми ваххабитами (салафитами) и сторонниками «неофициального ислама» (отвергающими экстремистские методы борьбы, но в то же время не признающими авторитета суфиев).

Одно из фундаментальных теологических расхождений между дагестанскими салафитами и тарикатистами касается форм поклонения (святым местам, шейхам), тотально осуждаемых салафитами. Салафиты также осуждали тарикатистов за отклонение от исконных исламских ценностей, введение новшеств («бида»), учитывающих этническую специфику региона, а также сотрудничество с официальной (с точки зрения салафитов «безбожной») властью. Дагестанские салафиты сделали краеугольным камнем своей пропаганды и агитации критику власти в республике. Массовые злоупотребления служебным положением республиканских чиновников, коррупция, социальная дифференциация и как следствие – высокий уровень безработицы, закрытость власти, а также ее нечувствительность к нуждам населения стали причинами пополнения рядов салафитов. Последние предлагали альтернативу – истинный «исламский порядок», радикальный отказ и от коммунизма, и от демократии, и от «ложного ислама» как политической модели. Достижение искомого «порядка» видится ими на пути борьбы за истинную веру («джихад»).

Проповедники «ваххабизма» апеллировали также не к кланам, а к ценностям равенства и братства – более высоким, нежели клановые связи. В условиях краха коммунистических ценностей идеи салафизма, обращенные к социальной справедливости, в определенной мере заполнили образовавшийся идеологический вакуум. В результате у дагестанских салафитов сложилась своя социальная база в республике. Теперь придерживающиеся салафитской версии ислама в Дагестане могут быть представителями разных этнических групп. Их главные оппоненты, представляющие суфийский (традиционный) ислам, также могут принадлежать к разным этническим сообществам. Условно говоря, аварский и даргинский салафиты могут бороться вместе против аварца, относящегося к Духовному управлению мусульман республики, где представлен суфийский ислам.