Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 8 / 2010

Есть вещи поважнее, чем мир, заявил в свое время госсекретарь США А. Хейг. Весь вопрос в том, что именно потенциальный агрессор посчитает поважнее мира – гуманитарные войны (НАТО против Сербии из-за Косова), надуманные предлоги (нападение США на Ирак)? Этот перечень потрясания оружием легко продолжить на примере тех же США.

Не лишено интереса переосмысление военной стратегии в самих Соединенных Штатах. Если до сих пор по-прежнему целесообразным считается максимальное разрушение российского жизненного пространства, то, как сообщалось, в апреле 2009 г. там родился доклад под названием «От противостояния к минимальному сдерживанию» (полное название «From Counterforce to Minimal Deterrence: A New Nuclear Policy on the Path Toward Eliminating Nuclear Weapons»). Авторы, их трое, указывают на переизбыток накопленного ядерного оружия и вытекающую отсюда опасность для самих США и выступают с призывом к властям перенацелить ракеты с ядерными зарядами, сократив их, с многочисленных прежних точек на 12 важнейших объектов экономики, а именно: нефтеперерабатывающие заводы, предприятия черной и цветной металлургии, энергетические станции – Омский НПЗ (Газпром), Ангарский НПЗ (Роснефть) и др. Возможно, более точной формулировкой является сохранение только этих предприятий под прицелом, потому что они, как можно полагать, и прежде находились в поле зрения военных структур США. Авторы исходят из того, что при неблагоприятном развитии событий Россия превратилась бы в экономически разрушенную страну при ограниченных потерях среди населения. Называется цифра более миллиона прямых жертв, убитых и пострадавших. Чем не более «гуманный» подход по сравнению с существующим?! Однако возникают вопросы. Планируется ли уничтожение штаб-квартир перечисленных концернов? А если они находятся, например, в Москве? Далее, после выведения из строя нефтегазовых и прочих чувствительных для страны мишеней, последуют ли удары по вооруженным силам, и считается ли противная сторона с возможным ракетно-ядерным ответом? Начальную численность жертв мы знаем, а какова конечная? Как насчет пресловутого солдатского сапога, который должен пройтись для закрепления победы по чужой территории? На этом вопросы не заканчиваются. Нельзя не отметить, что под раздачу попадают и объекты, принадлежащие на долевой основе концернам из стран – союзников США, той же ФРГ. Как бы то ни было, налицо отход от доктрины войны вразнос, до последнего солдата или жителя и последнего ядерного заряда.

Помнится, Мао предлагал советскому руководству не бояться войны с Западом: пусть погибнут миллионы и миллионы своих граждан, зато на капиталистическом пепелище расцветет социалистический рай. Изложенная концепция ограниченного возмездия создаст для Запада схожую картину, и он вряд ли выберет кощунственный кровопролитный вариант, несмотря на патологическую нелюбовь к России. В свое время концепция ограниченного возмездия имела хождение в Европе, причем понести существенный урон должен был Советский Союз. Так что она не абсолютная новость в международной политике. Да и сейчас она де-факто никуда не исчезла. Зададимся вопросом: зачем Франция, выведенная Шарлем де Голлем в 1966 г. из военной структуры НАТО с выселением из Парижа штаб-квартиры Альянса и закрытием его военных баз в стране, сохраняет свой ядерный кулак? Он нужен ей не для победы, не для взаимной смерти в обнимку с потенциальным противником, а для отпугивания, устрашения, для демонстрации возможности существенно поквитаться с этим противником. Возвращение Франции в военный состав НАТО по инициативе президента Саркози в 2009 г. ничего не меняет в этом отношении. Если разобраться, то многие страны в мире, если не большинство, находятся по отношению друг к другу как сильный к слабому, причем слабый партнер, не имея агрессивных намерений, и не думает разоружаться.

Еще один пример, совсем миниатюрный, который, однако, показывает, что концепция так или иначе работает. Так, Чехия была готова пойти навстречу США и разместить у себя радиолокационную станцию ПРО. Население окрестностей, где должна была состояться установка оборудования, протестовало в этой связи, не желая оказаться жертвой непредвиденных обстоятельств. То же самое можно сказать о поляках, проживающих в местности, где американцы были намерены установить свои противоракеты. Нетрудно представить, каким мощным фактором в пользу примирения может стать антивоенное движение в заокеанской державе, и особенно в тех ее центрах, которым – заранее известно – уготована незавидная судьба.

По всей вероятности, для России пришло время задуматься о практической целесообразности концепции неполного возмездия. Это нелегкое решение, ибо его трудно совместить с привычным нам мышлением. Упоминавшаяся военная доктрина РФ в одном месте почти соприкасается с изложенной нами позицией. Так, в пункте 8 говорится: «В современных условиях Российская Федерация исходит из необходимости обеспечить нанесение заданного ущерба любому агрессору (государству или коалиции государств) в любых условиях». Вопрос состоит в том, что понимать под заданным ущербом – нулевое уничтожение агрессора или какой-то другой вариант?

Экономия на гонке вооружений может успешно сочетаться с другим направлением – расширением зарубежной нефте– и газопроводной системы, которая приносит осязаемые экономические выгоды, но сильно беспокоит Запад. Дoля России в газовом импорте 27 стран составляет 42 %, причем для кого-то наша страна является единственным или почти единственным поставщиком: Словакия – 100 %, Финляндия – 100, Болгария – 100, Литва – 100, Латвия – 100, Эстония – 100, Румыния – 94, Австрия – 82, Греция – 81 %. Оценивая общий курс нынешнего российского руководства, английский журнал «Экономист» считает, что оно намерено переписать окончание «холодной войны». Если Запад видит в российских поставках нефти и газа угрозу для себя, а компанию «Газпром» называет новым стратегическим оружием, то это его дело. Имея Россию в виду, Польша выступила, как мы помним, с предложением создать своего рода «энергетическое НАТО» с возможным применением силовых мер воздействия. Создание международной нефтегазовой инфраструктуры стоит дорого, но в условиях мировой непредсказуемости эти инвестиции можно рассматривать как специфические оборонные затраты, а специфика выражается в том, что они приносят реальную прибыль. Конечно, расширение этого сектора внешней экономики должно быть ограничено разумными рамками. Создавать угрозу для Запада (воспользуемся его терминологией), да за это еще получать оплату – разве не рациональная политика?