Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 5 / 2012

Необходимо отметить, что с 2003 г. ситуация, связанная с деятельностью «ваххабитов» в Дагестане, заметно изменилась.

Во-первых, расширилось число их «рядовых» сторонников, а также организаторов экстремистской деятельности.

Во-вторых, они создали собственное финансовое обеспечение через сборы «закята» (мусульманского налога), которые больше похожи на новые формы рэкета, чем на добровольные пожертвования.

В-третьих, террористические акты больше направлены не на гражданских лиц, а на сотрудников правоохранительных органов, чем «ваххабиты» пытаются усыпить протест в их адрес со стороны населения.

В-четвертых, в новых условиях «лес» стал неким отстойником, где собралась молодежь не только религиозно-протестного, но и социально-протестного настроения.

В последнее время много говорится и о бандитской составляющей «лесных братьев». Нет гарантий в том, что среди них отдельные группы не решают свои финансовые проблемы. Вполне реально, что некоторые «братья» просто мстят за конкретные обиды, нанесенные представителями правоохранительных органов, а некоторые – бандитствуют под прикрытием идеи защиты исламских религиозных ценностей. Так или иначе, той однородности и в определенной степени религиозно ориентированной деятельности, которая была в конце 1990-х годов в рядах «лесных братьев», сегодня нет. Данная ситуация, с одной стороны, расширяет спектр возможных причин оттока молодежи в «лес». С другой – уменьшает религиозно-политический статус экстремистской деятельности.

В связи с новыми обстоятельствами вопросы о ваххабизме в исследовании 2010 г. были заданы в несколько иной форме. Ранее респондентам предлагалось оценить те или иные конфессиональные позиции «ваххабитов», не говоря о том, что они являются ваххабитскими, салафитскими. В трех вопросах анкеты 2010 г. термин «ваххабит» был использован непосредственно. Вопросы касались причин террористической активности ваххабитов, ухода молодежи к «лесным братьям» и того, мог бы оказаться респондент в связи с какими-то жизненными обстоятельствами в их рядах. В отношении последнего вопроса даже маленький процент ответивших «да» был бы тревожным сигналом. Данные опросов позволяют судить о двояком влиянии религиозного фактора на возможное участие в экстремистской деятельности НВФ молодежи. Во-первых, показатель «никогда» у верующих хоть и незначительно, но ниже, чем средний по выборке (74,4 % и 75 %), а индекс «да» («могу оказаться в рядах “лесных братьев”») выше. «Возможное» участие в деятельности НВФ у верующих также больше, чем по выборке. Об этом же говорит высокий показатель «возможно» у «фундаменталистов» по сравнению с «модернистами». Несмотря на то что в ответах «да» «модернисты» несколько превзошли «фундаменталистов», суммарный показатель экстремальности по обеим позициям у «фундаменталистов» выше – 11,6 % против 9,6 %. Во-вторых, сравнение ответов религиозных и светских учебных заведений показывает неоднородность оценок «лесных братьев» в религиозной среде.

Материалы исследования свидетельствуют: в религиозных учебных заведениях оказались самые низкие показатели экстремальности. Чем обусловлен этот факт? Прежде всего, в исламских учебных заведениях ведется активная «антиваххабитская» пропаганда, что не удивительно, так как они принадлежат идейным противникам «ваххабитов» – суфиям. Можно констатировать, что она имеет определенный успех. Как писали в анкетах отдельные респонденты из исламских учебных заведений: «Да убережет Всевышний от этого» (от участия в делах «лесных братьев»); «Если бы я не знал свою религию, то, возможно, ответил “да”». Вместе с тем, как показал опрос, в других сферах общественной и государственной жизни экстремальность данной группы высокая. Подчеркнем, что в светских учебных заведениях респондентов, уверенных в том, что «никогда» не окажутся в среде «лесных братьев», относительно больше, чем в религиозных (85,9 % против 74,4 %).

Из анализа данных опросов можно сделать вывод, что в молодежной среде имеется экстремальный потенциал. Он носит как религиозный, так и социально-протестный характер, присущ 11–12 % молодежи. Наибольшие показатели экстремальности наблюдается в возрастной группе «от 18 до 25 лет» (14,9 %), среди мужчин (15,6 %).

Респондентам задавался вопрос о причинах террористической активности ваххабитов в Дагестане. 7,3 % тех, кто называет себя верующим, считают, что это защита дагестанцами «истинной религии мусульман». Наибольшее число респондентов (59,1 %) усматривают причину этого явления в реализации интересов зарубежных террористических организаций за деньги «людьми без веры». 9,7 % считают, что это протест дагестанцев, которых чем-то «обидела власть»; «бандитизм» – указали 30,1 % (респондент мог отметить несколько вариантов). Данная «картина причин», представленная молодыми людьми, достаточно реалистична.

Параллельно перед опрашиваемыми ставился вопрос о причинах ухода молодых в леса. Он в определенном смысле был контрольным для предыдущего. Ответы на него частично подтвердили полученные результаты. В частности, на религиозный фактор («защита истинного ислама») указали 7,8 %; на пункт «из-за бандитских побуждений» – 16,5 %; «из-за желания заработать» – 34,4 %. Вариантов ответа в формулировке данного вопроса было больше, вследствие чего распределение суждений по ним выглядит «раздробленней». Один из новых вариантов – «многие из них попадают туда случайно, поддавшись уговорам», «желают почувствовать силу, романтику» – отметили 33,1 % опрошенных. Получается, что молодежь главными причинами «ухода в лес» считает: стремление заработать; случайные обстоятельства; желание почувствовать силу; романтику; бандитские побуждения. В пункте «стремление заработать» речь не идет о том, что была необходимость «содержать себя, семью». Данный вариант ответа был предложен в числе других и занял 4-е место в иерархии причин экстремальности в сознании молодежи (10,5 %). Религиозный фактор – на 5-м месте (7,8 %). Борьба за социальную справедливость, о которой так часто говорят защитники «лесных братьев», оказалась на последнем – 7-м месте (4,4 %).

Итак, наш анализ показывает, что религиозный фактор играет определенную роль в активизации экстремистского поведения молодежи Дагестана. Но было бы ошибочно считать, что явление, обозначенное как деятельность «лесных братьев» (или НВФ, «ваххабитов»), целиком определено религиозными причинами. Материалы исследования свидетельствуют: религиозный фактор играет хотя и болезненную, но относительно небольшую роль. «Болезненность» усугубляется тем обстоятельством, что обычные выражения социального протеста по поводу тяжелых материальных условий, социальной несправедливости, наряду с проявлениями преступности, в молодежном сознании находят религиозное оправдание. Это не случайно: в Дагестане сегодня идет интенсивная религиозно-идеологическая обработка молодого поколения исламскими духовными лидерами. Эти лидеры, главным образом салафитские, пытаясь сакрализировать социальные отношения, склонны преувеличивать роль религиозного фактора в протестных действиях молодежи. Тем самым они пытаются открыть новые возможности для усиления процессов клерикализации общественной и государственной жизни.