Валентина Сченснович - Россия и мусульманский мир № 3 / 2011

Попытка отказа от этой несправедливой практики и перехода к нормальным рыночным условиям, конечно, несколько затормозила интеграционные процессы на постсоветском пространстве. В принципе подобные изменения в российской политике и практике были, несомненно, правильны. Думается, однако, что и в дальнейшем без каких-то форм субсидирования (пусть и в ограниченных масштабах) нам все же не обойтись. Этого, наверное, не удастся избежать и при реализации обсуждаемого сегодня проекта нового международного финансового центра в Москве, основу которого по необходимости должен составить российский рубль.

С момента распада Советского Союза угрозой существованию и внутренней стабильности постсоветских государств была отнюдь не Россия. Напротив, она как раз была (и остается) важнейшим фактором хоть какой-то стабильности на всем постсоветском пространстве. Вооруженный конфликт между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха, длительная племенная резня в Таджикистане, война в Молдавии между Кишиневом и Тирасполем, непрерывные попытки не раз менявшейся администрации Грузии силой удержать в ее составе Южную Осетию и Абхазию (вплоть до войны августа 2008 г.), кровавые мятежи в Киргизии, Узбекистане и вновь в Киргизии, угроза распада Украины на несколько даже не автономных, а вполне независимых образований – во всех этих событиях роль России всегда была конструктивной (в крайнем случае, нейтральной). И сколько бы ни заявляли некоторые лидеры и влиятельные политики США, а нередко и Евросоюза, что Закавказье, Каспий, Центральная Азия и пр. – это зона непосредственно их интересов (и, естественно, ответственности), постсоветское пространство всегда было и останется зоной преобладающего влияния России. Так распорядилась история, а не «многомятежное человеческое хотение».

Вместе с тем нельзя не видеть, что определенные объективные факторы заставляют Россию в последние годы частично переориентировать свои интересы и связи на Восток. Это, несомненно, огромная по значению международная проблема, и контуры се возможного масштабного решения уходят куда-то далеко за видимый временной горизонт. Соседство с могущественным и ускоренно набирающим еще большую силу Китаем, сдвиг промышленного, а отчасти и финансового мирового центра силы в Юго-Восточную Азию, проблема непрерывающейся депопуляции российской Восточной Сибири и Дальнего Востока, трудности, а может быть, даже и невозможность для России освоить эти регионы только своими силами, без массированной иммиграции и притока капитала из-за рубежа, – все это заставляет крайне серьезно отнестись к восточному вектору во внешнеполитической и внешнеэкономической стратегии современной России.

По крайней мере сегодня и в видимой перспективе ситуация для интересов России в Азиатско-Тихоокеанском регионе складывается достаточно благоприятно. Всем понятные общие и специфические гарантии безопасности, урегулированность с китайской стороной всех пограничных проблем, огромные возможности для модернизации и «второй индустриализации», которые предоставляют импорт техники и заимствование передовых технологий из таких стран региона, как Япония, Китай, Южная Корея, наконец, надежные и постоянно растущие рынки сбыта для традиционного, преимущественно энергосырьевого экспорта России, а также создание современных трансграничных коммуникационных и транспортных систем составляют комплекс внешних условий, которые ставят Россию в высоко конкурентное положение с очевидной выгодой для нее. Ибо она постепенно приобретает самое, может быть, главное – право выбирать. Не случайно на Западе этот вопрос уже начали обсуждать с предельной серьезностью и откровенностью.

Не стоит, видимо, даже и сегодня отворачиваться от еще одной, в высшей степени неясной пока проблемы – возможной массированной иммиграции в Россию извне. Любая мыслимая чисто переселенческая (из внутренних регионов России и ближайших постсоветских государств) политика объективно не может решить проблему депопуляции восточных регионов страны. Опыт Екатерины II здесь тоже вряд ли поможет: не те масштабы, да и остатки «неприкаянного» европейского населения сохранились разве только в Южной Африке. Сегодня ни руководство страны, ни тем более ее население не готовы не только решать, даже и ставить этот вопрос. Однако жизнь идет, и, вероятно, рано или поздно его решать все же придется.

И евро-атлантический, и восточно-азиатский векторы международной политики России отнюдь, конечно, не означают, что ее интересами в других регионах мира можно и пренебречь. Помимо общеполитических соображений эти регионы представляют для нее, возможно, единственную реальную надежду (если она всерьез ставит перед собой задачу модернизации, чтобы не скатиться в ближайшие одно-два десятилетия окончательно к статусу энергосырьевого придатка высокоразвитого мира) прорваться на мировые рынки с высокотехнологической, да и просто высокотехнической продукцией. Сегодня высокотехнологическая продукция составляет менее 1 % ее экспорта, а машины и другая продукция высокой степени обработки – менее 10 %. Неприученной и непривыкшей к жесткой конкуренции России не скоро удастся отвоевать себе достойное место на рынках индустриальных стран. А на рынках развивающихся государств она (естественно, при сохранении должного качества продукции) может конкурировать хотя бы условиями поставки – ценой, кредитом, запчастями, надежным обслуживанием и пр.

В этой связи встает, понятно, вопрос: будет ли в конце концов Россия в обязательном порядке подчиняться правилам ВТО или она останется еще надолго (а то и навсегда) аутсайдером? Как известно, переговоры о вступлении России в эту организацию идут уже около 15 лет и пока все еще балансируют на грани срыва. Думается, сложившаяся ситуация не может быть оценена однозначно. Конечно, выгода от вступления в ВТО для наших экспортеров некоторых первично обработанных видов продукции (например, металлов) в результате снижения тарифов, отмены квот и прямых запретов и пр. представляется реальной: по ряду оценок она может достичь 3 млрд. долл. в год (т.е. порядка 2 % нашего экспорта). Удешевление импорта новой техники и технологий в результате устранения всякого рода препятствий, в том числе налоговых, тоже вполне реально. Но как режим ВТО с его отменой или заметным ограничением таможенных тарифов и других импортных барьеров скажется на интересах наших и без того дышащих на ладан отечественных производителей (например, текстильной или швейной, пищевой или автомобильной отраслях промышленности, а также на сельскохозяйственном производстве)? Думается, пока они так или иначе не поднимутся, стратегия модернизации в результате вступления в ВТО может вновь (в который раз) столкнуться с самыми разрушительными последствиями.