Анатолий Кулик - Политическая наука № 4 / 2010 г. Политические партии, демократия и качество государственного управления в современном обществ

Кардинальное различие контекстов на континууме, один полюс которого составляют консолидированные демократии Запада, другой – лишь недавно получившие независимость островные государства Океании, переживающие период перехода организации власти от традиционной системы родственных связей к представительной демократии с политическими партиями, делает в принципе невозможным «усреднение» полученных результатов. Поэтому Лоусон останавливается на региональной специфике отношения между партиями и демократией, выявившейся в страновых исследованих. Так, в частности, партии Северной Америки создавались во времена национального освобождения в качестве агентов демократизации. Однако в последние годы партии в Соединенных Штатах и Канаде постепенно ослабевали в этом качестве. Непрерывное снижение роли партий как агентов демократии наблюдается и в Западной Европе; оно наиболее заметно в Италии и Франции, в политике которых доминирует персонализированное президентское правление. В Восточной Европе, где в последние два десятилетия был достигнут заметный прогресс в демократизации, этот процесс сейчас застопорился. Социальные и экономические условия постосвободительной эры, в которых приходится работать партиям, не позволяют им убедить людей в том, что партийная демократия способна повысить их уровень жизни. Однако вместо того чтобы прагматично и честно подойти к решению проблем своих стран, партии предпочитают раздувать идеологические конфликты в предвыборных кампаниях, теряя уважение избирателей. Россия, как отмечает Лоусон, представляет собой особый случай на постсоветском пространстве. В отсутствии сопротивления со стороны слабого гражданского общества процесс формирования партий с 1993 г. был направлен на превращение их в инструмент, обеспечивающий выживание и самовоспроизводство моноцентрического режима власти. В других постсоветских странах ситуация с партиями не настолько критична.

В целом, анализируя полученные результаты, Лоусон выделяет три стадии в борьбе партий за власть: либерализацию, демократизацию и дедемократизацию . Ожидается, что, формируя тесную связь между гражданами и государством, партии закладывают фундамент демократии. В западном мире партии, которые на протяжении многих лет преуспевали в качестве более или менеее подлинного института демократии, сейчас сдвигаются к новой стадии. Тесные связи с массами более не кажутся партиям необходимыми, так как они осваивают профессиональный инструментарий политического маркетинга; лидеры победившей партии осуществляют политику, которая удовлетворяет прежде всего ее наиболее влятельных сторонников.

Процесс дедемократизации так или иначе присутствует в каждой из исследованных стран. Иногда партии являются его жертвами, иногда – субъектами. Иногда этот процесс протекает весьма жестко; иногда – в полускрытой, кажущейся обыденной форме. Дедемократизацию невозможно предотвратить в тех развивающихся странах, где диктаторские режимы возвращаются к власти. Но временами отход от демократии является результатом преднамеренных действий находящихся у власти лидеров с целью избежать ограничений, которые накладывает на их неутоленную жажду править «слишком быстрая», в их интерпретации, демократизация. Поэтому следует отказаться от априорного представления, что многопартийность обязательно ограничивает авторитарное правление, и попытаться понять реальные отношения власти с партиями.

Поскольку эмпирические исследования фиксируют повсеместно утрату уважения и интереса всех слоев населения к партиям, свидетельствующую о том, что партии не выполняют должным образом функцию обеспечения демократической связи, возникает вопрос, какого рода связи они устанавливают с избирателями, чтобы получить их голоса. Лоусон указывает на шесть возможных видов: предоставление арены политического участия, где граждане могут участвовать в отборе кандидатов и разработке программ; отзывчивость (responsiveness) получившей власть партии по отношению к своим сторонникам; предоставление сторонникам выгод и привилегий на патронажной основе; понуждение граждан партиями, действующими как агенты государства, к послушанию власти; рыночная связь; революционная связь – с харизматическим лидером революционной партии. Эти виды связи соотносятся с идентифицируемыми Лоусон тремя формами дедемократизации: инициативная, ретроактивная и соучастия; соучастие может быть неосознанным, коррупционным или идеологическим .

Проект «Политические партии и демократия» уже вызвал положительную реакцию международного сообщества исследователей партий за актуальность проблематики, глубину и многоаспектность анализа, энциклопедическую широту содержания, инновационную методологию сравнительного исследования. Среди ученых, давших ему высокую оценку, – А. Вэир, Р. Далтон, К. Джанда, К. Карти, Р. Колодний, У. Кротти, П. Мэир, Т. Погунтке, Р. Саква, Л. Свазанд, Д. Фаррелл и др.

Тему отношения между партиями и демократией продолжает Пьеро Игнаци в статье «Партии в постиндустриальную эру». Анализируя причины эволюции партий в консолидированных демократиях, он связывает их прежде всего с эволюцией общества. Хотя в общественном мнении партии еще продолжают оставаться инструментом демократической политии, без которого нельзя обойтись в сборе и канализировании голосов и требований граждан, они все больше воспринимаются как дорогостоящая машинерия, в которой нашли прибежище множество честолюбцев, паразитов и любителей наживы. Антипартийные настроения усиливались начиная с 1990-х годов и распространились также на новые посткоммунистические европейские демократии. С 1980 г. доля членов партии в электорате Европы уменьшилась почти вдвое.

Однако падение членства фиксирует лишь закат низовой организации партии, но никак не свидетельствует о вытеснении партий из политики. В действительности партии только усилили свое влияние благодаря проникновению в государство и сдвигу во внутреннем балансе власти – от рядовых членов к руководству и тем, кто занимает ключевые посты в государстве. Эти два «лица» партии, которые распоряжаются ресурсами, получаемыми ею от государства, ныне представляют ее «профильные активы». Данная трансформация организации и функций партий соотносится с эволюцией общества и форм правления.

Академическая традиция связывает появление массовой партии с индустриальной революцией, тогда как всеохватывающая партия возникла как побочный продукт заката индустриального общества. Наступление общества изобилия и массового потребления и секуляризация политики способствовали ослаблению социальной дифференциации и значимости идеологий, а также смягчению религиозных практик: четкое деление общества на закрытые сегменты на основе религиозной или классовой принадлежности ушло в прошлое, граждане открывали для себя свободу от прежних традиционных лояльностей, их вовлеченность в политику, особенно партийная приверженность ослабевала.