Юрий Визбор - т.1 Стихотворения и песни

Аркаша весь в подписях тонет,
На нас только глазом косит,
Но нас-то Аркаша не тронет,
Ну, может, слегка пожурит.

Машина подходит с разбегу,
Помощник инструкцию ждет.
— Да, если звонить будет Рейган,
Я в главке, пускай подождет.

А шутка — нам власть и инспектор,
И ради его одного
В совсем искаженном аспекте
Я жизнь показал вам его.

Кто нашу оценит усталость?
Где наш Алибек и Памир?
Нам тяжкое время досталось —
Борьба за разрядку и мир.

Я, может быть, что приукрашу,
Но правду скажу только раз:
Вставай на работу, Аркаша,
Вставай — на работу пора.

Однажды хотел я запеть про Татьяну,
И даже нашелся мотив.
За нею шли барды толпой, как бараны,
И весь комсомольский актив.

Была за границей Сережи подруга
В одну из опаснейших зим
И только под грубым давленьем супруга
Решилась зайти в магазин.

Не ходит Татьяна в кафе-рестораны,
Хозяйство сурово ведет.
Согласно закону святого Корана,
Все деньги ей муж отдает.

Твой голос, имея подобье органа,
Нам рвет пожилые сердца.
Мы любим тебя, дорогая Татьяна,
Как женщину, мать и отца.

Но в размер не влезает Татья —
на. Надо, наверно, подружка моя,
По рюмашке назначить друзьям.

Год кончается високосный,
Нудный, будто телекино
Под названием «Шуркины вёсны»
Или Муркины — все равно.

Год кончается невезучий,
Вязкий, будто мерзлый тавот.
Отвратительный рев базуки —
Позывные года того.

В этот год тревог за эпоху
И артистам его удалось
Роль сыграть потрясающе плохо:
Много пьянствовали небось.

Лишь один Артист — всенародный —
Тихой смертью прославил тот год.
Пел по-разному, но свободно.
И сейчас, надеюсь, поет.

Заплетая черные косы
Азиатских мрачнейших дел,
Стал раскосым год високосный
И от косности окосел.

Год отсутствия утешенья,
Урожайный недобротой,
Год слежения, год глушенья,
Год скольжения над пустотой.

В этот год друзья расставались,
Барахлишко свое кроя,
И знакомые удалялись
В незнакомые нам края.

Год Василия, год Володи,
Год, где ценится корнеплод,
Год гадалок и их пародий,
И Валеры Рюмина год.

Ну, а мы поживали просто.
Изводили много чернил.
Чад своих наблюдали росты.
Лично я — машину чинил.

Разве только Саша Никитин
Даром времени не терял:
Красок Родины истребитель
Две картины нарисовал.

Одного вдохновенья ради
Он гуашью пачкал щеку
И в литовском селе Побраде
Жил на воле, будто якут.

Не по-детски и не игриво
Рисовал край лесов и воды.
Про литовский его период,
Я уверен, напишут труды.

Был, мол, гений пока не в зените,
Но создал, мол, шедевров ряд,
Что отец его — тоже Никитин —
Будто тайный был музыкант

И что мать отцу подпевала
И вела всей семьи дела,
И нисколько не напивалась,
Сколько б, в частности, ни пила.

Что смотреть ему телевизор
Разрешала часок-другой.
И что жил с ними некто Визбор
Со своей прекрасной женой.

Дальше звездочка. И курсивом
В сноске сказано таково,
Что жена, мол, добра-красива,
А про Визбора — ничего.

И на эту славу согласен,
И такая радость сойдет.
Сашкой, Танькой, Анькой прекрасен
Был совсем не прекрасный год.

И прекрасен еще друзьями
И в чужом, и в своем дому.
И живыми еще матерями —
Вот за это спасибо ему.

Лично я — человек непьющий,
Но за Новый год мой бокал,
Потому что год настающий
Тем хорош, что еще не настал.

В конце боевого столетья
В юбилеях и датах вечных
Наконец-то отметим мы …летие
Чего-то человеческого.

Товарищи, гляньте в тетради!
Ученые трудились не напрасно:
Юлия и Аркадий —
Переводим как «прекрасные».

Не знаю, сяду ли в лужу,
Сказав, что жена заранее
Дана как награда мужу,
А также как наказание.

Прекрасно жить спозаранку,
Но попробуй, милая, милый,
Двадцать лет оттянуть эту лямку —
Лично мне не под силу!

Позвольте же мне предложить вам,
Мой друг и моя подруга:
Пойдемте и дальше по жизни,
Любя и желая друг друга.

Раскинулась стройка широко,
Заказчики воют вдали,
Срок сдачи уже недалеко
И страшен, как кончик земли.

«Я, кажется, вовремя сбечь не сумел, —
Патрицию молвил патриций, —
У всех проарабов пол-литра в уме,
А не по-геройски трудиться!»

Товарищ смолчал. Он черпак подхватил,
Плеснув жигулевское пиво,
Дверь топки привычным толчком отворил —
Парную амбре охватило.

Окончив кидать, он напился воды
Мытищинской, правда, не чистой,
Хотел смыть тяжелой недели труды,
Но вспомнилась речь замминистра:

«Ты стройки не кончив, не смеешь бросать,
Устинов тобой недоволен,
К Вачнадзе ты должен пойти и сказать:
Баранников даст, если болен».

В предбанник спустился — Трубицына нет,
Дроздов все еще заседает,
Он вызвал служебный свой кабриолет,
Поехав к тем, кто ожидает.

Напрасно заказчики ждут свой объект,
Им скажут — они зарыдают.
А сроки всё шлют за приветом привет,
И след их вдали пропадает.

А жизнь у нас вышла такая:
Пока все другие живут,
Мы фильмы о жизни снимаем
Длиною по тридцать минут.
И этой работы лавину
Имеют всю жизнь день и ночь
Друзья — Александр и Галина,
И Ксения — ихняя дочь.

Нашей дружбе старинной
Есть такая причина —
Александр и Галина,
И гряда долгих дней.
В том вы оба повинны,
Александр и Галина,
Что мы любим с годами
Вас сильней и сильней.

Все было — и буйные чаши,
И поиск гармонии слов,
Рытье поэтических пашен
И противотанковых рвов,
Осколок, упавший в излете,
Поэмы за ночь, за присест,
Сильнее, чем «Фауст» у Гете,
Сложней операции «Трест».

Наверно, тому есть причина,
Что делу не виден конец,
Что крутятся фильмов бобины
На роликах наших сердец.
Но все ж, несмотря на усталость,
Мы снова выходим в эфир.
Нам трудное время досталось:
Борьба за разрядку и мир.