Макаров Олег - Биржевые миллионы, кто и как заработал их на российском фондовом рынке.

– Будучи молодым человеком, я, знаете ли, никогда не льстил себе какими-то иллюзиями по поводу своих способностей, которые никогда не считал особенно выдающимися, либо мечтами о будущей карьере. Дело в том, что мой отец, занимавший в сталинские времена должность замминистра в Крыму, был репрессирован по 58-й статье. Я вырос «безотцовщиной», и поэтому помочь, направить в жизни было некому. Как обычный молодой человек с непростой биографией, я знал свои возможности в карьерном росте, которые по тем временам были весьма просчитываемы. Тогда в ходу была характерная шутка: «Может ли сын полковника стать полковником? Да. А генералом? Нет. Почему? Так ведь у генерала тоже есть сын». Закончил я институт имени Мориса Тореза по языковому направлению Латинской Америки, и вскоре начались регулярные поездки на Кубу в качестве переводчика. Меня, советского паренька, тогда поразил дух американской роскоши, который еще витал там. Все эти первоклассные американские авто: бьюики, шевролеты, кадиллаки, которые потом еще десятилетиями там ездили… Но тем не менее, я смотрел на все это спокойно. Потому что без всякого пафоса любил свою родину. И понимал, знал, чувствовал, что родина любит меня, не смотря даже на трагическую страницу в истории нашей семьи. Это не помешало мне вырасти, что называется, идейным юношей, ездить в стройотряды на целину. Мои однокурсники подозревали, правда, что я таким способом намерен был вступить в партию и затем продвигаться. Однако по причине репрессированного отца это было заведомо не возможно. Да я и не был карьеристом в принципе.

После Кубы была длительная командировка в Перу. В те времена, наши руководители горели надеждой, что Перу станет второй Кубой. Но перуанцы оказались умнее и осторожнее. Оттуда я впервые привез профессорские оклады в 500 рублей, что позволило замечательно прожить до следующей загранкомандировки. Мы, переводчики и международные советские чиновники, так и жили – от одной загранкомандировки до другой.

– Не секрет, что в советские времена «выездные» чиновники рассматривали свои служебные поездки как возможность улучшить семейный бюджет за счет небольшой невинной коммерции – на сэкономленные суточные. «Наш человек в Гаване» даже у Грэма Грина имел очень своеобразный менталитет. Что ж говорить о советских путешественниках за океан. У Вас в те годы не просыпалась предпринимательская жилка?

– Я никогда не занимался фарцовкой, даже имея такую возможность. Хотя видел, как люди из загранкомандировок привозили, например, растворимый кофе, потом тихонечко фасовали его в пакетики и продавали. Моя единственная в этом плане попытка состояла в том, что однажды из Чехословакии я привез две женские шубы, с предложением супруге одну оставить, а другую продать. На что она, поразмыслив, ответила, что, пожалуй, оставит себе обе.

Однако некий предпринимательский фитиль во мне все же тлел и тогда. У семьи имелась дача, на которой буйно росла облепиха. Вместе с тем жена нуждалась в дополнительных средствах, чтобы разводить ее любимые цветы. Я сказал: «Хорошо, тогда соберем облепиху и продадим». Дети собрали, и вместе с сыном мы продали пару ведер на рынке. Мне очень понравилось это занятие – общение с покупателями, рассказы о пользе облепихи. Рублей 150 мы выручили, и у жены появились средства на цветы.

– Но от колхозного рынка до фондового, насколько можно представить, отделяла Вас огромная полоса жизни. Пришла «перестройка» Горбачева, пришли перемены. Вы почувствовали, что жизнь в Москве забурлила как-то по-иному?

– Безусловно. Возникло много таких новых косвенных черт повседневности, которые невозможно было не заметить: на улицах появились хорошо одетые люди, открылись первые частные рестораны, где официанты и повара зарабатывали больше министерских чиновников. «Новые русские» раскатывали на импортных авто.

– То есть «наши люди» все-таки начали ездить в булочную на такси…

– И обо всем этом новом в жизни открыто писали. По тем временам единственным деловым изданием для бизнеса была газета «Коммерсант», которая печатала различные истории о первых предпринимателях. И тогда это даже не считалось скрытой рекламой – были в этих статьях телефоны, адреса офисов, перечень товаров, которые предлагались. Я читал вечерами эти статьи, будучи еще чиновником Совета Экономической Взаимопомощи, и попадал под такое впечатление, что не мог заснуть. Оказывалось, что все можно! Открывать предприятия, делать бизнес. Мне тоже хотелось что-то такое самому начать. Возникали собственные проекты в голове. И требовалось их реализовывать.

– В связи с этим хотел бы затронуть такой деликатный вопрос, как возраст. Вам было уже прилично за сорок – но вы все-таки бросили стабильный пост в госструктуре, отплыли в неизвестные моря «бизнеса по-русски» на утлой лодочке надежд… Должно быть в Вас и после сорока оставалось что-то от юноши, то есть человека в том возрасте, когда каждое утро просыпаешься и кажется, что «завтра будет лучше, чем вчера»?

– На самом деле меня мутило от мысли, что придется повторить в моей жизни кондовую министерскую карьеру. Слишком уж насмотрелся к началу девяностых на тех замминистров, кому ради своего места приходилось терпеть хамство начальников: когда взрослого мужчину кроют матом на совещании, возят, что называется, «мордой по столу». Кроме того, у меня никогда не получилось бы на их манер преданно заглядывать в глаза начальнику и красиво принимать позу «чего изволите». Так что возможности молодого российского бизнеса девяностых стали для меня настоящим спасением.

– Анатолий Григорьевич, каким образом можно было преуспеть тогда в девяностых? Кто-то преуспел, благодаря связям, кто-то благодаря воровству бюджетных средств, кто-то преуспел, потому что оказался в нужное время в нужном месте. У Вас был совершенно другой алгоритм?

– Да, у меня алгоритм другой. У каждого человека есть своя дорога. Я все время говорю молодым ребятам, вы должны понять, кто вы есть на самом деле. Не важно, что вас выучили на слесаря или на физика. Если все-таки вы понимаете, что вы певец, то попробуйте стать певцом.

Я не скрою, эту свою дорогу нашел не сразу. Чем только не занимался в бурные девяностые. Однако со временем понял, что мне интересен именно финансовый рынок. Эта сфера больших цифр, мир, где крутятся завораживающие миллиарды долларов. Интересен он тем, что требует постоянной учебы, и там, практически, нет дураков. Люди могут быть хитрыми, изворотливыми, но примитивных в умственном плане персонажей там точно не встретишь.

Кроме того, этот рынок был интересен мне своей интеллектуальной молодостью и энергетикой. На нем находили первое применение самые новые технологии. «Интернет-трейдинг» – это, прежде всего, слова нашего рынка. Потом уже торговые компании начали что-то продавать через интернет. Этот рынок предъявляет много специфических вызовов. В рамках этих вызовов необходимо все время быть информационно в тонусе, постоянно подпитывать себя последними знаниями. Это все делало для меня финансовый рынок чрезвычайно интересным. В нашем бизнесе – внебанковской финансовой сфере – очень важен ты лично, со своими качествами, со своим умом, трудолюбием. И этого бывало вполне достаточно, чтобы преуспеть. Конечно, неплохо было бы при этом еще иметь стартовый капитал. Но он не играл такой большой роли, как если бы вы решили, скажем, открыть ресторан. Потому что, если открывать ресторан, то нужно, как минимум 200-300 тысяч долларов и еще несколько лет ждать, когда эти деньги вернутся. Здесь же можно найти 10 тысяч долларов и из них сделать за год миллион. Такое я тоже видел. У талантливых людей это получалось. Кроме того, это рынок осторожных, внимательных, хорошо считающих, расчетливых людей. Это не могло меня не привлечь. И, конечно, для меня огромным стимулом было то, что моему сыну понравился этот бизнес. Для меня это очень значимо, потому что, если бы вдруг мой сын сказал, ты знаешь, папа, мне этот рынок не нравится, я хочу заниматься, предположим, транспортными перевозками, не исключаю, что у меня сейчас была бы транспортная компания. Ведь я в душе организатор, и база всех моих успехов – это грамотное выстраивание организационной схемы.