Джек Швагер - Биржевые маги. Интервью с топ-трейдерами

Варианты и частности в этой области — бессчетны.

Что же произошло с исходным понятием хеджевого фонда?

Гибкость структуры хеджевых фондов в 1960-е годы привлекла к ним массу молодых, напористых предпринимателей, ибо позволяла им смолоду начать собственное дело, что по-другому было невозможно. Это были времена великих, легендарных акций. Гигантский рост множества акций был тогда не в диковинку.

Пришедшие в этот бизнес не ставили перед собой цели внедрить идею хеджирования на практике.

Они хотели получить самостоятельность и маневренность для игры на повышение одновременно по многим акциям. Обладая такими же возможностями и для игры на понижение, всерьез они их не использовали. Слово «хедж» имеет в английском языке весьма конкретное значение. (Hedge — изгородь

(живая), ограда, забор (англ.). В большинстве из этих хеджевых фондов вы могли бы серьезно поинтересоваться: «А где же забор?»

То есть они были хеджевыми фондами лишь по названию?

Вот именно. Они бы рады были не называть себя хеджевыми фондами, это название ставило их в неудобное положение. Этот термин означал игру на понижение, которая ассоциировалась с антиамериканскими настроениями, — своего рода накликиванием беды. Поэтому они стали использовать термин [50]«частное товарищество» (private partnership).

По иронии судьбы, сегодня с окончанием длительных и относительно гладких тенденций 1950-х и

1960-х идея истинного хеджевого фонда может стать более практичной, чем вначале. Почему же никто не хочет иметь дело с хеджевым фондом в его чистом виде?

Потому что у этого подхода много ограничений. Сама идея поставить доллар на повышение, а другой на понижение взаимосвязанных активов предполагает неэффективное вложение массы денег.

Насколько будут отличаться «Ford» и «General Motors»? На них обоих влияют одинаковые макроэкономические факторы. Если вам пришлось вложить что-то в игру на повышение, а что-то — в игру на понижение, то можете считать удачей 10-процентную разницу за год, конечно, если вы при этом не ошиблись.

Одна группа с Западного Побережья, с которой мы сотрудничаем, специализируется в игре на понижение акций. Поскольку главное, чем эта группа была ценна для компании, — это редкая способность к выбору акций для короткой продажи, мы намекнули им, что, может, стоило бы нейтрализовать их рыночный риск и открыть длинную позицию по индексам акций на ту же сумму, какой они играют на понижение индивидуальных акций. Данное предложение ближе всего к концепции хеджевого фонда, которое я слышал за последнее время, но они от него отказались.

Насколько ваш собственный фонд соответствует концепции хеджевого фонда?

Он соответствует в том смысле, что активно играет на понижение. У нас всегда есть несколько коротких позиций. К тому же лично я уделяю много времени нетто позиции и риску, планируя и корректируя их. В течение двадцати одного года, которые я занимаюсь этой работой, средний баланс наших позиций колеблется около 40 процентов.

Вы имеете в виду 40-процентное нетто превышение по длинным позициям?

Да. Скажу для сравнения, что у самых умеренных из типичных взаимных фондов средняя нетто позиция за последние двадцать лет вряд ли была меньше 80 процентов.

Ваши 40 процентов — это средняя цифра. А каков весь диапазон?

Помнится, однажды у нас была нетто короткая позиция в 15-20 процентов, а в другой раз нетто длинная позиция более 100 процентов.

Значит, у вас есть свобода выбора между нетто короткими и длинными позициями?

Да. Что касается нашего подхода, то я хотел бы подчеркнуть ту гибкость, с которой мы можем изменять свой рыночный баланс, превращая его в исключительно рациональный — порой, возможно, слишком рациональный — инструмент нашего арсенала управления инвестициями.

Каким образом вы прогнозируете главное направление рынка? Ведь это, очевидно, важнейший элемент вашего подхода.

На самом деле это не поддается определению. Скажу лишь, что учитывается масса постоянно меняющихся показателей, те или иные из которых иногда выходят на первый план. Моя многолетняя практика позволила мне увеличить долю правильных прогнозов с 50 до 51 процента.

Значит ли это, что ваша прибыль в основном определяется выбором акций, а не настройкой нетто баланса на ожидаемые изменения в направлении рынка в целом?

Нет, не так. Говоря о 51 проценте, я просто пошутил. Перевес в мою пользу больше 1 процента, хотя у меня нет такого преимущества, какое дает, скажем, сбываемость прогноза в 80 процентах случаев или что-то близкое к этому.

Что важнее для вашей общей высокой результативности: повышать сбываемость прогнозов направления рынка или правильнее выбирать акции?

Оглядываясь на прошедшие двадцать с лишним лет, я не вижу какого-либо набора рецептов успешной работы на рынке. В одни годы мы особенно преуспевали, играя на повышение небольшого количества точно выбранных акций. В другие годы мы имели огромный успех, потому что правильно определяли направление рынка. Например, в 1973-1974 годах, когда рынок сильно упал, мы оказались в значительном выигрыше главным образом благодаря нетто короткому балансу своих позиций. Бывали и такие периоды, когда основную прибыль давали облигации. Думаю, это говорит о том, что никакой надежной схемы нет. Любой, кто полагает, что способен дать рецепт успеха в этом бизнесе, обманывает себя, ведь все слишком быстро изменяется. Сколько-нибудь длительный успех некоей формулы сам же и приближает ее неизбежный крах.

Откуда вы черпали уверенность в падении акций, которая была необходима для того, чтобы держать нетто короткую позицию в 1973-1974 годах?

Из предвидения спада.

На чем оно основывалось?

Я понял, что завышенные темпы инфляции того периода приведут к повышению процентных ставок, что, в свою очередь, замедлит экономический рост.

До крупного основания рынка акций 1982 года вы также придерживались медвежьей ориентации на рыке акций?

Да, только менее уверенно. Но в 1981 и 1982 годах я получил огромную прибыль от усиленной рычагом позиции по казначейским билетам. Хотя точный момент окончания роста процентных ставок предугадать невозможно, было ясно, что если они не пойдут вниз, то другие сферы будут вынужденно оставаться относительно непривлекательными. Ведь если на долгосрочных казначейских ценных бумагах можно заработать 14 процентов, то для конкуренции с ними акции должны настолько подешеветь, что даже не стоит и выбирать, какую акцию купить. Но можно попытаться сыграть на понижение. Уникальность того периода состояла в том, что поворот курса процентных ставок был неизбежен — выгодным должно стать и что-то другое. Нужно было только предугадать, когда это произойдет. Тогда, в отличие от большинства других периодов, имелся четкий индикатор: главным ценностным ориентиром служили американские казначейские ценные бумаги с фиксированным доходом.