Кэндзи Маруяма - Дорога к замку

— Ишь как прыгают! — сказал Хорибэ. — И жара им нипочём.

— Нервы успокаивает, когда двигаешься.

— Наверно.

— Точно. Вроде нашей рыбалки.

Наступив ногой на бетонную приступку, Хорибэ стал смотреть на того заключённого. Я спросил:

— Ты чего ему там говорил?

— Я‑то? Не приставай, мол, к молодым охранникам.

— Так и сказал?

— Ага, — кивнул Хорибэ, по–прежнему глядя на заключённого.

— Ты Накагаву имел в виду?

— Его, а кого же?

— А этот что?

— Да ничего… Состроил вот такую рожу, — и Хорибэ, выпятив челюсть, изобразил заключённого. А тот, закончив тем временем зарядку, прислонился к стене и, утирая ладонью пот с лица, время от времени поглядывал в нашу сторону.

— Ну и рожа! Прямо съесть готов.

— Да что он здесь может? Что он может? Только рожи корчить.

Заключённый по–прежнему смотрел на нас. Встретившись с ним взглядом, я отвернулся, но Хорибэ глаз не отвёл. Тогда тот, пригладив стриженый ёжик волос и стряхнув пот со лба, неторопливо двинулся в нашем направлении. Дойдя до решётки, он вцепился в неё руками и встал, не сводя с нас глаз. Хорибэ спустился к двери.

— Тебе чего? Проваливай!

— Не связывайся с ним, — сказал я.

— Ты что вылупился? — опять спросил Хорибэ. Остальные заключённые старались не смотреть в нашу сторону.

— А что, нельзя? — перехватив решётку поближе к Хорибэ, сказал заключённый.

— Скажи‑ка, этот подонок ещё разговаривает, — прошипел сдавленным от злости голосом Хорибэ.

— Сами вы подонки, — ответил заключённый. — Скольких вы уже вздёрнули, а? За меня‑то вам много заплатят? Ай–ай–ай, такая тяжёлая работа, а платят не густо.

— Хорибэ, перестань, ну его.

Хорибэ, сверля заключённого глазами, задвигал желваками. Потом потянулся было к висящей на поясе дубинке, но так и не вытащил её. Я снова окликнул его. Он взглянул на меня, повернулся к смертнику спиной и поднялся наверх. Заключённый ещё некоторое время смотрел на нас, потом медденно отошёл к противоположной стенке и сел на землю.

— Этим типом я займусь сам, — сказал Хорибэ. Его лицо было бледным от злости.

— Не злись. Все одно он первый на очереди.

— Кто сказал?

— Бригадир.

— А кто дежурит?

— Я.

— С кем?

— С ним.

— С кем "с ним"?

— Ну, с Накагавой.

— Его уже назначают?

— Надо ведь когда‑то начинать. Чем раньше, тем лучше.

— Это бригадир так сказал?

— Угу. Выпил тут как‑то и разговорился.

— Значит, точно.

— Я бы предпочёл с тобой, а не с Накагавой.

— А может, поменяешься со мной? У, паскуда. — Хорибэ опять поглядел на заключённого. Тот, сорвав травинку, покусывал её, высасывая сок.

— Не положено, — ответил я.

— Жаль.

Хорибэ вытер платком рукоять дубинки. Доносящийся издалека стрекот цикад сливался с шумом прибоя. Прозвенел звонок, оповещая о конце прогулки. Отдохнувшие охранники зашагали по песку в нашу сторону.

До казни того заключённого оставалось два дня. На свидание к нему никто не приходил, даже адвокат. Это было не совсем обычно.

Перед смертью все осуждённые сочиняют прощальные стихи и танка, но этот даже писать не умел.

Я, как обычно, стоял на своём посту, на втором этаже. Через полчаса заключённых должны были вести в баню, а потом моя смена кончалась. Напротив, сложив за спиной руки, неподвижно застыл Накагава. Сегодня было особенно жарко — даже не двигаясь, я весь обливался потом. Чтобы рубашка не прилипала к телу, я время от времени оттягивал ворот и дул себе за пазуху. Накагава, напряжённо вытянувшись, не делал ни одного движения. То и дело я поглядывал на дверь камеры того заключённого. Накагава, по–моему, тоже не сводил с неё глаз. На первом этаже кто‑то из охранников, гремя бутсами, прошёл по коридору, заглядывая в глазки камер. И заключённые, и охрана изнемогали от жары. Из какой‑то камеры послышался скрип кровати. Накагава шевельнулся, и мои мысли переключились на него.

Участвовать в проведении казни в паре с новичком мне было неохота. Каждый пустяк с ним может превратиться в целое ЧП. Это меня беспокоило. Ладно, ничего не попишешь, подумал я. Он ведь в первый раз. Неужели я когда-то был таким же? Да нет, я был поспокойней, так не трясся. Накагава тоже скоро разберётся, что к чему. А в чем, собственно, разберётся? В чем это таком я разобрался?.. Ни в чем я не разобрался. Просто привык, шкура задубела. И все-таки чем‑то я от Накагавы отличаюсь. Наверняка отличаюсь. Не может быть, чтобы я ничем не отличался от этого молокососа. Наверное, я все же понял нечто, что ему пока недоступно. Несомненно… Да что это со мной? Не все ли равно. Наплевать… Так или иначе, надо взять его с собой на рыбалку. Самое лучшее средство от нервов. Решено, берём Накагаву с собой.

Я стал прикидывать, что нужно будет завтра взять с собой — крючки, наживку, удочки и все такое. Время пролетело незаметно.

Прозвучал звонок, потом два длинных свистка. Охранники поправили форму и подтянулись. В камерах зашевелились заключённые. Накагава отправился вниз за банными принадлежностями. Я прошёлся вдоль по галерее мимо своих камер проверить, все ли встали. Тот заключённый сидел неподвижно, но не спал — обжёг меня злобным взглядом.

Раздался ещё один свисток. Охранники, загремев ключами, открыли двери камер. Стало шумно. Заключённые высыпали в коридор. Я закрыл двери, Накагава раздал всем банные принадлежности. Потом мы приступили к личному досмотру — Накагава с одного конца, я — с другого. Подумав, что не стоит оставлять того типа Накагаве, я заторопился, но все‑таки опоздал — молодой охранник уже ощупывал заключённого под мышками. У меня возникло недоброе предчувствие.

Голубой пакет с банными принадлежностями, описав дугу, упал вниз, из него выскочил кусок дешёвого мыла и заскользил по полу — прямо под ноги вошедшему в коридор бригадиру. Тот взглянул наверх, рванул из нагрудного кармана свисток и, пронзительно свистя, бросился к кнопке сигнала тревоги, однако нажимать на неё не спешил.

Накагава, упав на одно колено, вцепился руками в перила, а заключённый с размаху бил его ногой в живот.

— Ни с места! Всем стоять смирно!

Охранники выхватили дубинки и согнали заключённых в кучу.

— Кто тронется с места, буду стрелять!

Бригадир встал у выхода с револьвером в руке, держа палец на спусковом крючке — как на тренировке.

Растолкав заключённых, я бросился вперёд по узкому проходу. Тот тип уже ухватился за кобуру Накагавы. Взмахнув дубинкой, я обрушил удар на его подставленный затылок. Мне отдало в плечо, и заключённый рухнул поверх Накагавы. Я хотел врезать ему ещё разок, но это было уже ни к чему — он лежал, запрокинув голову, и подёргивал ногами, как заведённый. Накагава спихнул его и, держась руками за живот, поднялся.