Вашингтон Ирвинг - Альгамбра

Этот рассказ, о царь, и чудеса, виденные мною, не выходили у меня из головы; и в иные года, когда я был уж в Египте и овладел сокровенною книгой Соломона премудрого, решил я воротиться и снова побывать в садах иремских. Так я и сделал, и открылись они моему посвященному взору. Я поселился в дворце Шеддада и провел несколько дней в этом подобии рая. Джинны — хранители места сего были покорны моему волшебству и открыли мне чары, властью которых как бы возникают и исчезают сады. Такой дворец и такие сады, о царь, я могу содеять для тебя даже и здесь, на горе над городом. Разве неведомы мне все тайные чары? Разве не я обладатель книги тайн Соломона премудрого?

— О, мудрый сын Абу Аюба! — воскликнул Абен Габуз, дрожа от нетерпения. — Подлинно ты великий путешественник, подлинно повидал и изведал много чудесного! Сотвори мне такой рай и требуй любой награды, хоть полцарства!

— Увы, — ответствовал звездочет, — ты ведь знаешь, годы мои древние, и я философ, мне много не надо: пусть будет моею первая вьючная скотина с поклажей, которая зайдет в волшебные врата дворца.

Царь охотно согласился исполнить столь скромное условие, и звездочет принялся за работу. На вершине горы, прямо над своим подземным обиталищем, он приказал возвести громадную башню с проходом-барбаканом посредине.

Наружный вход перемыкала высокая арка; внутри был портал с тяжелыми воротами. На замковом камне портала звездочет собственною рукой высек огромный ключ, а на замке возвышенного свода наружной перемычки — исполинскую руку. Это были могущественные талисманы, и он многажды заклял их на неведомом языке.

Когда проход достроили, он провел два дня в своем звездном чертоге за тайной ворожбой; на третий взошел на гору и весь день пробыл на вершине. В поздний час он спустился и предстал перед Абен Габузом.

— Итак, о царь, — сказал он, — труд мой закончен. На вершине горы воздвигнут дворец из самых прекрасных, какие когда-либо замыслил или пожелал человек. Пышные чертоги и галереи, роскошные сады, прохладные фонтаны, благоуханные купальни — словом, гора стала раем земным. И, подобно садам иремским, ее охраняют могучие чары, скрывающие от взоров и посягновений смертных, кроме тех, кто владеет тайною заклятий.

— Довольно! — в радости воскликнул Абен Габуз. — Завтра на рассвете мы поедем наверх и примем его во владение.

Счастливый царь в ту ночь почти не спал. Едва первые солнечные лучи сверкнули на снежных вершинах Сьерры-Невады, как он взнуздал скакуна и с малой свитою верных пустился в путь узкой и крутой горною дорогой. Рядом с ним на белом коне ехала готская царевна, сияя драгоценным нарядом, с серебряною лирой у пояса. По другую руку царя шел звездочет со своим колдовским посохом — он не признавал верховой езды.

Абен Габуз ждал, что в высоте вот-вот заблещут башни дворца, а по склонам покажутся висячие сады, но пока не видно было ничего похожего.

— Такова тайна, окутывающая дворец, — заметил звездочет, — его не увидать, пока не пройдешь зачарованные врата и не будешь посвящен во владение.

У двойного портала звездочет остановился и указал царю на волшебную руку и ключ, высеченные на замковых камнях.

— Это, — сказал он, — талисманы, оберегающие райские врата. Доколе вон та рука не протянется под свод за ключом, ни людская сила, ни чародейство не одолеют владыку этой горы.

Пока Абен Габуз, разинув рот, в молчаливом изумлении созерцал таинственные талисманы, конь пронес царевну в портал и остановился посреди прохода.

— А вот и обещанная награда, — воскликнул звездочет, — первое животное с ношей, которое вступит в волшебные врата!

Абен Габуз усмехнулся этой стариковской шуточке, но когда он понял, что тот ничуть не шутит, его седая борода гневно затряслась.

— Сын Абу Аюба, — сурово сказал он, — что это за уловки? Ты отлично знаешь, что я обещал: первую вьючную скотину с поклажей, которая зайдет в этот портал. Выбери самого сильного мула из моей конюшни, нагрузи его драгоценнейшими сокровищами моей казны, и он твой; но и в мыслях своих не дерзай посягать на усладу моего сердца.

— К чему мне твои богатства? — свысока вопросил звездочет. — Я ли не владелец сокровенной книги премудрого Соломона, а с нею и всех несчетных сокровищ земных? Царевна моя по уговору, по царскому слову, и я отныне объявляю ее своей.

Царевна надменно глядела с коня, и улыбка презрения тронула ее алые губы при виде двух седобородых старцев, сцепившихся из-за юной красавицы. Царский гнев одержал верх над благоразумием.

— Отродье пустыни, — прогремел он, — хоть ты и искусный чародей, но помни, кто твой владыка, и не вздорь со своим государем!

— Мой владыка! Мой государь! — отозвался звездочет. — Хозяин кротовой кочки притязает повелевать властелином соломоновой премудрости! Прощай, Абен Габуз, царствуй в своем закутке, тешься над своим дурачьем, а я, философ и отшельник, буду смеяться над тобою!

С этими словами он схватил под уздцы белого коня, ударил оземь посохом и тут же, посреди прохода, вместе с царевной провалился сквозь землю. Земля наглухо сомкнулась над ними.

Абен Габуз онемел от изумления. Опомнившись, он согнал тысячу землекопов с кирками и лопатами и приказал рыть в том месте, где скрылся звездочет. Они рыли и рыли, но понапрасну: камень не уступал их орудиям, и вдобавок всякое углубление тут же засыпало щебнем. Абен Габуз послал людей к пещере у подножия горы, ко входу в подземный дворец звездочета, но входа не оказалось. На месте его была сплошная стена первозданного камня. С исчезновением Ибрагима ибн Абу Аюба не стало пользы и от его талисманов. Бронзовый всадник застыл, обратясь к горе и указуя копьем на то место, где пропал звездочет, словно там и поныне таился злейший враг Абен Габуза.

Время от времени изнутри горы слышались музыка и женское пение; и как-то один крестьянин донес царю, что прошлой ночью он нашел расселину в скалах, пробрался вглубь и наконец увидел подземный чертог и звездочета на роскошном диване: он послушно дремал под колдовские звуки серебряной лиры.

Абен Габуз бросился искать расселину, но она снова сомкнулась. Он опять попробовал докопаться до соперника, и опять понапрасну. Видно, чародейную руку с ключом людскими силами было не одолеть. А на вершине горы, на месте обещанного дворца и сада, была голая пустошь: либо хваленый вертоград был сокрыт от глаз волшебством, либо звездочет все выдумал. Милосердная молва избрала второе, и одни называли это место Царевой Блажью, другие — Дурьей Потехой.