Хосе Гарсия Вилья - Во имя жизни

Едва господин и его слуга укрылись за скалой, в воздухе захлопали огромные крылья и лунный свет померк: стая летучих мышей закружилась над пещерой. И, словно на бой часов или звон колоколов, призывающих к молитве, из пещеры появилась женщина в лохмотьях и капюшоне из мешковины. Простершись на каменной глыбе, она начала молиться, и тишину разорвали такие горестные покаяния, что казалось, совесть всего мира рыдает в раскаянии. Луна поднималась все выше и выше, ночь становилась холоднее, а простертая на камнях женщина все молилась, стеная и плача, воздевая к небесам руки, подобно мифической жертве богов, прикованной к скале. И наконец безмолвие снизошло на нее, но не только безмолвие: архиепископу и его слуге показалось, будто кто-то поднял ее за волосы, поставил на колени, а потом — на ноги. Она широко раскинула руки, и ее лицо из-под капюшона обратилось к небу, и такое неземное блаженство разлилось по нему, что на мгновение содрогнулся воздух. А потом она упала, словно кто-то ее уронил, на колени, постояла так, раскачиваясь и пряча лицо в ладонях, затем поднялась и исчезла в темноте пещеры.

Архиепископ, недвижно сидевший на скале над пещерой, скрестив ноги, поднял голову и взглянул на луну. Гаспар сказал ему:

— Воистину, господин мой, это святая женщина, и она угодна небесам. А потому подождите меня здесь, я спущусь и разделаюсь с мужланами, которые ее преследуют.

Однако архиепископ, продолжая следить за движением луны, жестом приказал ему молчать.

Луна достигла зенита, и снова раздался шум крыльев, и воздух потемнел, ибо гигантские летучие мыши появились вновь и медленно закружили над пещерой.

И в тот же миг архиепископ и слуга увидели юношу в лодке, переплывающего реку, красавца юношу в пышном камзоле и шляпе с пером. Достигнув берега, он выпрыгнул из лодки, привязал ее и взлетел по ступенькам к пещере, где приветливо горел яркий свет, и навстречу ему взметнулись две белые руки, обняли его и увлекли в пещеру. Со своей скалы архиепископ и его слуга видели, как мерцает в пещере свет, и слышали смутные звуки музыки и веселья.

Поднявшись и вытащив из ножен меч, Гаспар сказал:

— Воистину, господин мой, это проклятая богом ведьма, угодная только преисподней. А потому подождите меня здесь, я спущусь и убью эту гнусную шлюху и ее сожителя!

И он устремился вниз, и в одно мгновение достиг пещеры, и удивился, не увидев в ней света и не услышав звуков музыки и веселья,— там царили безмолвие и мрак. С обнаженным мечом он осторожно вошел в пещеру, оглянулся вокруг и с трудом разглядел на земле женщину; она лежала одна, укрытая лохмотьями и мешковиной, и не ответила на его оклик, не вздрогнула, когда он кольнул ее кончиком меча. Приподняв мечом капюшон, он увидел в луче лунного света, который упал на ее старое, изможденное лицо, что она не дышит. Он прикоснулся к ней и почувствовал, что тело ее холодно, как ночь, опустился перед ней на колени и прошептал молитву.

Возвратившись на скалу, он рассказал архиепископу, который сидел все так же недвижимо, скрестив ноги, залитый лунным светом, о том, что он видел в пещере, но прелата это, казалось, ничуть не удивило, и он только слабым голосом попросил Гаспара поскорее вернуться домой, потому что почувствовал, что и его час близок.

— Ибо сегодня,— сказал он,— я видел свой собственный призрак.

Его доставили, как он просил, в уединенную хижину на речном берегу, и здесь он прожил еще три дня, лежа у окна и глядя на воду, и его умирающие глаза ни на миг не отрывались от реки, этой вечной реки, а на третью ночь, словно что-то завидев вдалеке (а те, кто бдел над ним, говорят, будто по реке в тот миг разлилось сияние, и мимо пронеслась в лодке женщина, и лицо ее было обращено к луне, и распущенные волосы обвивали ее), умирающий приподнялся вдруг с подушек и протянул руку, словно хотел помахать женщине вслед, или послать свое приветствие, или сказать: «Навеки и вечно!», а может быть, тот жест означал, что он понимает, принимает и подчиняется, а потом улыбнулся слабо, закрыл глаза, откинулся на спину, и дух его отлетел.

* * *

С того дня донья Херонима делит власть над рекой Пасиг со своим любовником.

Говорят, что ее пещера в языческие времена была убежищем нимфы, веселой и доброй. Рыбаки, которым случалось видеть, как «дивата» (так называли они нимфу), сидя у пещеры на берегу реки, расчесывает свои длинные волосы, знали, что река будет для них щедра рыбой. По ночам они часто видели в пещере мерцающий свет, слышали смутные звуки музыки и веселья, ибо нимфа любила пировать с жителями волшебного царства. А на следующий день золото сверкало на дне реки, то были золотые блюда нимфы, которые она по лености бросала в реку, предоставляя речным струям мыть за нее посуду. Бывало, что влюбленные, проснувшись в лесу, находили у себя в руках драгоценные украшения, которые, однако, превращались в простой камень, если они начинали из-за них ссориться. Невесты накануне свадьбы порой слышали за окном звонкий смех, а когда выглядывали за дверь, обнаруживали подарок от нимфы. Но она была сладострастна и потому иной раз жестока. Если ей нравился какой-нибудь юноша, она завлекала его в пещеру, кормила со своей золотой посуды, а наутро его находили в лесу, где он блуждал с безумным взглядом, и потом уже рассудок больше никогда к нему не возвращался.

Когда пришли Конкистадоры и Крест, нимфа исчезла, забытая всеми. Пещера ее опустела.

Рыбаки уже не склонялись Перед ней в поклоне, проплывая мимо, их жены не приносили больше в дар белых цыплят. Из пещеры по ночам теперь не пробивался свет и не доносились звуки музыки и веселья — пока не появилась донья Херонима.

На рассвете после той ночи, когда умерла отшельница, крестьяне увидели у входа в пещеру донью Херониму, прекрасную и юную, и поняли, что она добра.

И с той поры в пещере поселилась новая «дивата», пещера ожила и река тоже, ибо донья Херонима и ее любовник каждый день проплывали в своей волшебной лодке, быстрой, как луч света, весь путь реки от страны рассвета в верховьях, где Пасиг вытекает из озера, до страны заката в низовьях, где он впадает в море. Если вы услышите шум невидимых крыльев, знайте: это вьются над головой летучие мыши доньи Херонимы, и она проплывает мимо со своим возлюбленным. Обильный улов ждет того рыбака, кому посчастливится увидеть хоть на миг, как они проносятся по реке в волшебной лодке, и она откидывает назад и расчесывает свои волосы, а он, красавец в пышном камзоле и шляпе с пером, гребет, и оба глядят друг другу в глаза. А поэтому, проплывая мимо пещеры доньи Херонимы, рыбаки склоняются перед ней в поклоне.

В лунные ночи в пещере мерцает свет и слышатся звуки музыки и веселья. А на следующий день, увидев под водой золотые сверкающие блюда, жители речных деревень подмигивают друг другу и говорят: