Васко Пратолини - Итальянская новелла ХХ века

Автор статьи, подписавшийся «Джан Фалько» показал незаурядную хватку: он писал зло и саркастично, издеваясь над убожеством риторики националистов, над пошлостью их аргументов. Очень легко, изящно и беспощадно срывались маски с жалких «современных кондотьеров», не возвышавшихся в действительности над культурным уровнем «немецкого ефрейтора». Надо, однако, вдуматься, с каких позиций вели спор. «Мы, — писал Джан Фалько, — также яростные противники буржуазной демократии и идеологии прогресса. Но вульгарному идеалу жалкого и благополучного человеческого муравейника мы не желаем противопоставлять вашу грубость, вашу двусмысленную мечту о господстве над людьми».

Джан Фалько — один из псевдонимов писателя Джованни Папини. В сборник включены две его новеллы, одна из них называется «Обмен душами». Трудно, пожалуй, придумать более выразительное название, говоря о самом Папини. Он менял свои собственные души настолько часто, что составить его интеллектуальную биографию нелегко. Он был человеком большого и оригинального таланта, интеллектуалом pur sang, для которого жизнь духа, или, точнее, может быть, авантюры этого духа — были несравненно важнее событий и проблем реальной жизни. На протяжении нескольких десятилетий все обращения, все увлечения новыми идеями, все новые души Папини привлекали к нему громадное внимание в Италии и за ее пределами. Им восхищались, его ненавидели, многим он казался загадкой. Это не было прочной, подлинной славой, да у Папини и не было данных, которые могли бы сделать его «классиком». Он работал во многих жанрах, он был отличным стилистом и мастером парадокса, его книги (за исключением откровенно неудачных, ибо он был чрезвычайно плодовит) большей частью интересны, оригинальны, «занятны», блистают выдумкой, но им не хватает той глубины дыхания, той истинной убежденности, той идеи, без которых литература не может жить в веках, продолжая активно воздействовать на сознание людей.

Лучшей его вещью мне кажется «Конченый человек», вышедший в 1910 году. Эта книга — исповедь, местами, пожалуй, несколько претенциозная и чересчур «красиво написанная», но в чем-то удивительная по искренности, горечи и иронии, с которыми Папини говорит не только о других людях, но прежде всего о самом себе. В книге очень мало фактов, хотя какой-то минимум фактов есть. Так, мы узнаем, что мальчик рос в бедной семье, — и это правда. Мы узнаем, что у юноши больные глаза и он отчаянно боится грозящей ему слепоты. Это трогает теперешнего читателя, который знает, что Папини действительно ослеп и все последние свои книги диктовал. В «Конченом человеке» нет темы любви, нет сюжетного стержня, почти нет действия. Это — интеллектуальная автобиография, точный, подробный рассказ о том, что думал, что читал, чем увлекался, во что верил и в чем разочаровался Джованни Папини. О том, как был создан журнал «Леонардо», о друзьях и единомышленниках, о смене надежд, удач и поражений, об отвращении к «официальной культуре», об исступленном, болезненном индивидуализме Папини, о том, как он искал свое призвание, обо всех философских системах, которые он то восторженно принимал, то решительно отвергал. Книга жестокая, высокомерная, порою циничная, в какие-то редкие моменты по-настоящему волнующая, написанная уверенным в своем мастерстве профессиональным литератором высокого класса.

Книга «Конченый человек»— это история тех душ, которые Папини успел сменить до того времени, как ему исполнилось двадцать девять лет.

Это — 1910 год. Папини предстоит прожить еще сорок шесть лет. Я говорила уже, как трудно составить хотя бы приблизительный перечень идеологий, приверженцем (а потом противником) которых выступал Папини: он был прагматиком, мистиком, футуристом, анархистом, атеистом, католиком. Когда он стал националистом и начал тесно сотрудничать с тем самым Энрико Коррадини, которого прежде так высмеивал, его национализм был яростным и исступленным, он договаривался до таких вещей, которых не мог придумать даже Коррадини, вроде того, что для оздоровления нации надо окунуть ее в ванну, наполненную горячей черной кровью. Было ли это подлинным его убеждением, или привычный момент эпатажа присутствовал в этих писаниях Папини — трудно сказать. Как бы то ни было, после этого уже не кажется неожиданным, что позднее Папини — на какое-то время — примкнет к торжествующему фашизму.

В середине двадцатых годов Папини обратился в католичество, и тогда появился новый литературный псевдоним: Frate Lupo (Брат Волк). Вскоре после обращения Папини выпустил книгу стихов «Хлеб и вино», с многозначительным посвящением, которое гласило:

Всем моим врагам

Посвящаю эту книгу

с дружеской признательностью.

Стихи были второсортными и претенциозными. Само обращение Папини к католицизму вызывало у многих вдумчивых критиков большие сомнения.

Предельная «эластичность» переменчивых убеждений Папини, его эклектизм, его интеллектуальная и моральная всеядность, естественно, отталкивает нас. Но представить себе итальянскую литературу первой половины нашего века без Папини уже невозможно. Нельзя зачеркнуть годы очень интересных исканий, годы «Леонардо» и позднее журнала «Воче», когда Папини, как и другие интеллектуалы его поколения и культурной формации, был охвачен искренней, хотя и смутной, жаждой обновления. Писательским своим мастерством он владел великолепно, перо повиновалось ему, и он знал секреты формы настолько изощренной, что ее словно и не замечаешь. Он создал, если можно так выразиться, поджанр внутри жанра: знаменитые stroncatura (буквальное значение: облом, обрез, обруб). Приемы, к которым он нередко прибегал в стронкатурах, на грани дозволенных в литературе. Он не написал ни одного романа в традиционном понимании (роман «Гог» — один из самых знаменитых — тоже, по существу, множество новелл, объединенных главным персонажем, самим Гогом). Есть у него и сюжетные новеллы; но излюбленный им тип произведений — полубеллетристика, полуэссеистика, сплав философских рассуждений, — не всегда глубоких, по правде говоря, — с парадоксами, саркастической полемикой, морализированием, аллегориями.

Мне хотелось рассказать о Папини потому, что он, может быть, лучше и полнее, чем кто-либо иной, отразил в своем творчестве предвоенное смятение, острое ощущение кризиса духовных ценностей, надвигавшегося краха. При всех слабостях Папини — писателя и мыслителя, его книги живут по праву в истории литературы итальянского XX века, потому что в них запечатлены не только черты яркого и острого таланта автора, но и некоторые черты, общие для интеллектуального и морального облика многих, слишком многих представителей итальянской элиты его времени.

Читать дальше