Андре Дотель - Современная французская новелла

Однако плохо же он знал Дайха! Тот опять объявился, и опять совершенно неожиданно. То обстоятельство, что его держали взаперти в течение нескольких недель, сделало еще более неукротимым его стремление творить добро. Послушайте, мсье, что произошло. Пером опять завладел Дайх, и надолго. Обратите внимание также на то, с каким упоением описывает он свои благодеяния, так, словно опьянен силой собственных совершенств. И тем не менее сквозь его повествование отчетливо проступает трагизм ситуации, в которой оказался мой несчастный друг.

«Наконец-то я снова воплотился. Джекилль держал меня пленником, применив поистине макиавеллиевскую хитрость. Он чурался рук, протянутых нуждой, и принимал только тех пациентов, болезнь которых не представляла серьезной опасности и у которых к тому же все благополучно в личной жизни. Он не посещал никого, кроме своей невесты. В ее обществе он испытывал состояние абсолютного блаженства, которое претит мне, более того — лишает меня сил. Однако случай споспешествовал мне в борьбе со злоумышлениями Джекилля. То была встреча с прокаженной на повороте тропинки, когда он гулял рука об руку с невестой.

Ее присутствие не могло остановить ход событий. Едва Джекилль распознал хорошо знакомые ему симптомы начинающегося перевоплощения, как он судорожно прижал девушку к себе. Он успел сделать пару шагов в сторону, увлекая за собой невесту, но, увы, было слишком поздно. Тяга к добру непреодолима! Естественно, я сострадал юной особе, его невесте. Она испытала самый настоящий шок от того, что прямо у нее в объятиях любимый человек вдруг неузнаваемо преобразился: его рост увеличился примерно на полфута, черты лица неузнаваемо видоизменились. И уже через миг она созерцала перед собой незнакомца, может быть, более красивого и молодого, — но что ей от того! Я попытался успокоить несчастную дружественной улыбкой, но она понеслась куда-то, не разбирая дороги и выкрикивая нечто нечленораздельное. Всего на одну секунду я заколебался, не следует ли мне догнать девушку, почти впавшую в безумие, и утешить ее, ведь как-никак все это произошло по моей вине. Но я имел перед собой более благородную цель.

Рядом стояла прокаженная. Та самая, которая одним своим видом вызволила меня из заточения. Ее знали все местные жители, и я все еще корю себя за то, что прежде не вспоминал о ней. Как могло случиться, что ее печальная участь не тронула моего сердца? Эта девушка, уже не очень молодая, страдала тяжелым заболеванием с детских лет. Жила она в убогой, полуразрушенной хижине в лесу, томясь под двойным гнетом — нищеты и одиночества. Крестьяне и горожане во время своих прогулок старательно обходили стороной ее хибарку. Бедняжка не погибла лишь потому, что городские власти распорядились оставлять для нее в одном и том же месте кое-какую пищу. Ей было строжайше запрещено появляться в людных местах. В тот день она нарушила запрет, побуждаемая внутренним голосом, какой-то неосознанной грезой. Впоследствии, когда мы с ней сблизились, она сама призналась мне в этом. Она покинула свою резервацию, томимая предчувствием чуда. Да будет благословенно это предчувствие! Благодаря ему у меня явилась возможность одарить теплом и надеждой существо, которое нуждалось в этом больше всех.

Прокаженная, казалось, нисколько не была поражена ни моим перевоплощением, ни отчаянным бегством невесты Джекилля. Она не сводила с меня упорного взгляда. Я тоже внимательно оглядел ее с головы до ног. Следы кошмарного физического распада заметны были повсюду на ее теле, но ужаснее всего было лицо. Впрочем, проказа еще не достигла своей последней стадии, когда ткань начинает гноиться и отваливаться кусками. Но вид огромных язв был достаточно страшен, чтобы удвоить мое сострадание к несчастной.

Я улыбнулся, стараясь вложить в эту улыбку всю свою доброту. Я очень боялся показаться смешным в тесных одеждах Джекилля. Однако на мой дружеский жест она ответила страшным подобием улыбки — гримасой отечного лица. Я протянул ей руки. Она приблизилась, я заключил ее в свои объятия и подарил нежный братский поцелуй. Она пришла в смятение, растаяла в порыве признательности. О, вот она — наивысшая, самая трогательная награда величию моей души!

Небо свело нас, и небо никогда не разлучит. Я осознал, какое необъятное поле деятельности открывает передо мной эта встреча. Вот когда я достигну истинного величия! Я признался ей, что я — ангел, посланный на эту землю, дабы скрасить ее участь, принеся себя в жертву. Она благодарила меня сиплым голосом, со слезами на глазах. О, эти глаза, только они и придавали человеческий облик обезображенному существу. Я спросил, что причиняет ей самые мучительные страдания, не имея в виду, разумеется, болезнь, от которой я не в состоянии ее исцелить. И она ответила не задумываясь: „Одиночество. Оно сведет меня в могилу раньше, чем проказа“.

„Я люблю вас“, — поспешил я утешить ее. Произнеся эти слова, я испытывал истинно божественное наслаждение. В мгновение ока я принял решение никогда больше не покидать эту несчастную, более того, внушить ей, что она желанна, обожаема мною. Пусть же она познает все радости любви, которых была лишена до сих пор, — вот в чем моя священная миссия.

„Да, я люблю вас “, — повторил я и без малейшего колебания запечатлел страстный поцелуй на безобразных устах. Она не отвечала мне, но трепет ее тела воспламенил мою кровь. Бедный Джекилль! Он не знавал ничего подобного.

Я обвил ее талию рукой, и мы направились к ее жилищу — смрадной, полуобвалившейся лачуге, при виде которой сердце мое облилось кровью.

„Здесь все будет по-другому, — сказал я. — Отныне вы будете окружены роскошью, которой вполне заслуживаете“.

Я сказал, что безотлагательные дела требуют моей отлучки и что ей придется некоторое время подождать, прежде чем я смогу целиком посвятить себя нашему счастью. Я имел твердое намерение вернуться на другой день с тем, чтобы никогда больше не покидать ее. Она подняла на меня встревоженный взгляд, но моя улыбка тотчас уверила ее в моей неспособности лгать.

Я разомкнул кольцо ее объятий — мне не терпелось приступить к осуществлению своего плана. Отправился к себе в комнату, которую я снял под именем Дайха, намереваясь переодеться. Потом я проник в дом Джекилля. Я знал, что никого там не застану: старик слуга умер за несколько дней до того, и Джекилль еще не успел найти другого. Руки у меня были развязаны. Первым делом я завладел всеми деньгами и драгоценностями, которые хранились в доме, а также содержимым кофра — мешочками с золотыми монетами, за много лет накопленными алчным Джекиллем. Я отнес все эти ценности в свою меблированную комнату, рассчитывая обратить их в солидную денежную сумму, ведь в ближайшее время мне понадобится очень много денег. Затем я отправился в банк и снял со счета Джекилля также крупную сумму наличными. На сей раз банкир не проверял подпись, так как Джекилль не оспаривал предыдущие чеки. Очевидно, он был удивлен, но решил не чинить препятствий.