У. Артур - Современная вест-индская новелла

Уроженец острова Тортю, Альсендор Дьевей переселился на юг Гаити, в Кап-Руж, через несколько месяцев после того, как страну оккупировали янки. Он сражался с захватчиками в рядах како́ [18] Революционные крестьянские отряды на Гаити. — Прим. перев. и партизанил среди холмов севера до того дня, когда, преследуемый отрядом морской пехоты, вынужден был, чтобы избежать виселицы, перебраться в другой департамент. Случай привел его на пустынное плоскогорье Кап-Руж. Здесь он чуть ли не даром приобрел небольшой клочок земли — тот самый, что десять лет спустя стал подлинной жемчужиной местных плантаций. А тогда здесь была сухая, заросшая колючим кустарником саванна, где с незапамятных времен хозяйничали лишь вороны да змеи. Никто из крестьян не хотел браться за этот участок. С наступлением темноты каждый старался обойти его стороной; поговаривали даже, что по ночам сюда слетаются ведьмы и оборотни со всего департамента. Нет, решиться обрабатывать эту чертову землю значило самому прослыть колдуном.

Изгнанный с родного севера, Альсендор Дьевей решил, что уж лучше прослыть колдуном, чем вести неприкаянную жизнь бездомного бродяги. Его покровитель Атибон-Легба [19] Божество религиозного культа воду́; у негров Антильских островов пережитки этого культа существуют параллельно с католичеством. — Прим. автора. , владыка гаитянских дорог, думал Альсендор, поможет ему очистить эту землю от дьявольской погани. Такое решение было актом мужества, если не подвигом; и за этот подвиг ему пришлось долгие годы расплачиваться дорогой ценой.

Первую и самую трудную задачу задала ему почва. Беспощадная долголетняя эрозия изгрызла ее, словно полчища крыс. В теле земли открылись глубокие раны, где пенилась застывшая лава, приводя в отчаянье брошенные в почву семена. А если зернышко маиса, проса или гороха все же решалось выставить наружу свою антенну — маленькую зеленую надежду в каплях росы, — то южное солнце сразу же заводило похоронную песню. Немногим из этих смелых ростков удавалось дожить до вечера, чтобы пожелать доброй ночи луне и звездам. А дождь, не находя на своем пути ни деревьев, ни корней, где бы он мог хотя бы на миг присесть и отдохнуть, — дождь в ярости рвал когтями израненное чрево земли.

Сколько раз Альсендор Дьевей уже готов был признать себя побежденным! Но снова и снова брал верх темперамент борца. В глазах настоящего негра биение сердца должно быть песней любви, ласковой, вдохновляющей человека на труд и на битву жизни. В этом и заключалось истинное благородство, которое Дьевей, сам не отдавая себе в том отчета, ценил превыше всего. Вот почему каждый раз в часы уныния мужество открывало перед ним родник юной силы, позволяющий людям укрощать строптивую природу.

Через несколько лет проклятая саванна стала настоящим островком здоровья для благодарных растений: фруктовые деревья, маис, бататы, горох, маниока, даже такие любители влаги, как маланга и сахарный тростник, победили колючую злобу кактусов. Вороны, не находя себе места в этом мире торжествующей зелени, отправились искать удачи в другие края. Колибри, дикие голуби, овсянки, горлицы, дрозды, райские птички, цесарки, «мадам Сара» [20] Маленькие шумливые птички, распространенные в гаитянских деревнях. — Прим. автора. , пальмовые птицы, змеевики расположились среди ветвей со своими оркестрами и партитурами. Земля, снова возвращенная вечному круговороту жизни, влившаяся благодаря неутомимым рукам могучего негра в свое естественное русло, щедро расточала ему ласки, с улыбкой называя его своим капитаном, словно женщина, которая расцвела от любви.

Альсендору удалось справиться и с другой эрозией, разъедавшей ему сердце, — с враждебностью местных жителей. Эта победа была для него неизмеримо дороже той, которую одержал он над злой волей почвы. Дружба с землей без дружбы с людьми — вещь столь же бесполезная, как золотой кувшин, ставший врагом родниковой воды. Чтобы золотой кувшин жизни обрел свою истинную ценность, его нужно наполнить нежностью до краев, ибо она утоляет жажду лучше самой чистой ключевой воды. А когда человеческие отношения превращаются в пустынную бесплодную саванну, где эгоизм, это ложное солнце, губит зеленые ростки маиса и где доброта, этот благодатный дождь, не находит рук, сильных, как корни, которые дали бы ему заслуженный отдых, — тогда жизнь на земле обращается в прах, ее преследуют ненависть и страдания, и только терпеливая работа братства и мира может вернуть ей сверканье капель росы на крыле щебечущей птицы. Именно так понимал Альсендор суть человеческой жизни. И скоро он перестал быть в глазах соседей «чужим» и «опасным». Он участвовал в кумбите [21] Коллективные полевые работы в деревнях Гаити. — Прим. автора. и во всех деревенских обрядах и празднествах; теперь все признали его высокие достоинства; все увидели в нем человека умного и энергичного — одним словом, вождя. И когда в один прекрасный день Альсендор собрал односельчан, чтобы изложить перед ними свой проект создания в деревне кооператива (этот проект не давал ему покоя с тех пор, как он разговорился с мэтром Ориолем, адвокатом из Жакмеля), он увидел перед собой людей, готовых повиноваться каждому его слову.

Речь шла о новом типе сельскохозяйственного объединения, отвечавшего больше, чем кумбита, и интересам жителей и условиям работы на землях Кап-Ружа. И тогда Кап-Руж заговорил о планах Альсендора, и Кап-Руж стал слагать песни о замечательном негре, который скоро озарит новым светом жалкое существование этого края. И в это самое время, в один из октябрьских вечеров, по деревне разнеслась весть, что братец Дьевей заболел и находится при смерти.

Жители Кап-Ружа только и говорили что о болезни братца Ти-Дора. К постели больного был немедленно приглашен Кансон-Фер [22] Кансон-Фер («Железные штаны») — имя легендарного гаитянского унгана, священнослужителя культа воду́. — Прим. автора. , лучший унган; он быстро осмотрел пациента и заявил:

— Друзья мои! Братец Ти-Дор — это всего лишь паутинка, которая чуть колышется возле самого мачете судьбы; при первом дуновении пассата его жизнь прикоснется к роковому лезвию; на чердаке его сердца еще не потух свет, но его сердце уже не знает, день сейчас или ночь, льет ли ливень или небо безоблачно в других этажах его тела; когда негр так тяжко болен, тогда бессильны познания самого доброго папы-бога и нам, друзья мои, остается только одно-единственное: заказать гроб и предупредить Отца Саванны [23] Священник, отпевающий покойников по обряду воду. — Прим. автора . .