Ю. Волков - Социология

Если представить себе общество как самостоятельный организм (в духе классических социологических традиций), то отдельный человек, кем бы он ни был, предстанет перед нами в образе одной-единственной клетки. И даже если эта клетка – «нервная», трудно предположить, что она будет хорошо информирована о состоянии всего организма или сможет оказывать непосредственное влияние на его активность. Этот образ помогает осознать, в сколь сложной ситуации оказывается социолог, пытающийся научно определить, из чего состоит, как построен и действует общественный организм. Однако исследователи – народ самоотверженный, и они постепенно обнаруживают конфигурации основных функциональных органов общественной системы (социальные институты) и изучают особенности тканей общественного организма (социальных страт). Как правило, до исследования иннервации (механизмов социокультурного обмена) дело не доходит, и этот вопрос можно вынести в курс «продвинутого» факультативного изучения.

Итак, есть по крайней мере две общепризнанные парадигмы (принципиальных способа) рассмотрения социальной структуры: 1) теории социальных институтов и 2) теории социального неравенства.

Социальные институты Э. Дюркгейм образно определял как «фабрики воспроизводства» социальных отношений и связей, т.е. под институтами в общем подразумеваются определенные типы отношений между людьми, которые постоянно востребованы обществом и поэтому возрождаются вновь и вновь. Примерами воспроизводства таких неистребимых связей являются церковь, государство, собственность, семья и др.

Социальные институты определяют общество в целом, они деперсонифицированы, безличны. Когда социальная структура общества мыслится как институциональная структура, исследователь не может не стоять на эволюционистских методологических позициях, поскольку считается, что каждый институт выполняет общественно значимую функцию, которую из целостной взаимосвязанной системы (как слово из песни) не выкинешь.

Социальное неравенство характеризует не столько функциональные сферы общества и их организацию, сколько соотносительное положение отдельных личностей и социальных групп. Сам по себе такой подход к выделению социальной структуры предполагает сравнение, оценку, конкретизацию и персонификацию субъектов, вследствие чего теории социального неравенства зачастую не лишены идеологической предвзятости, ценностных предпочтений и конфликтологических трактовок авторов.

Однако социальная структура как система общественного неравенства не всегда представляется конфликтогенной. Например, марксистская, классовая, теория социального неравенства выдвигает на первое место противоречия между основными слоями общества, а стратификационные теории, напротив, описывают ситуацию вполне в духе эволюционизма – как распределение устойчивых позиций, соответствующих потенциалу и общественному вкладу конкретных людей и групп.

Структура неравенства отражает общественную диспозицию, в которой разные субъекты занимают определенные (по отношению к другим субъектам) положения. Если эти конкретные групповые или индивидуальные позиции признаны членами общества и в общественном мнении им приписана некая значимость (соответственно, и ценность), они становятся статусными. Т. Парсонс, например, так и представлял себе социальную структуру – как систему статусов в данном обществе.

Когда мы говорим о системе общественных институтов, то представляем социальное строение как комплекс взаимосвязанных функциональных сфер, в котором большие группы людей подразделены на коллективы, выполняющие важные для развития общества задачи. Своей деятельностью они постоянно культивируют (взращивают, восстанавливают, подпитывают, поддерживают, развивают) ткань общественных отношений, характер социальной организации, возможности воспроизводства.

Для того чтобы возник и развился такой структурный элемент общества, как социальный институт, нужны особые условия:

1) в обществе должна возникнуть и распространиться некая потребность, которая, будучи осознанной многими членами общества (как общесоциальная, или социумная), становится главной предпосылкой становления нового института;

2) должны быть в наличии операциональные средства удовлетворения этой потребности, т.е. сложившаяся система необходимых для общества функций, действий, операций, частных целей, реализующих новую потребность;

3) чтобы институт мог реально выполнять свою миссию, он наделяется необходимыми ресурсами (материальными, финансовыми, трудовыми, организационными), которые общество должно стабильно пополнять;

4) для обеспечения самовоспроизводства института необходима и особая культурная среда, т.е. должна сформироваться присущая только ему субкультура (особая система знаков, действий, правил поведения, которые отличают людей, принадлежащих этому институту).

В каждом социальном институте есть своя система ценностей и нормативной регуляции, которая определяет, для чего он существует, что там достойно и недостойно, как действовать в этой конкретной системе отношений. Например, на переговорах следует вести себя чопорно, а на карнавале – раскованно.

Поскольку институты – это взаимосвязанные системы упорядоченных социальных связей, благодаря которым поведение каждого отдельного члена общества становится достаточно предсказуемым по своим ориентациям и формам проявления, социологи рассматривают институциональную структуру общества с особой тщательностью, представляя ее как своеобразный многомерный лабиринт, где действия и перемещения социальных субъектов осуществляются только согласно определенным правилам ролевого соответствия.

В этой запутанной системе организованных социальных пространств люди сталкиваются с определенными предписаниями и, образно говоря, им трудно «подниматься по лестнице в роликовых коньках» или «танцевать вальсы в триконях» (шипованных альпинистских ботинках). Иными словами, несмотря на желающих обращаться с женами и детьми, как с младшими по воинскому званию или заводить романы с начальниками по службе, институциональные правила (т.е. обычаи современной семьи или служебной иерархии) могут существенно препятствовать развитию подобной практики и направлять конкретное поведение в обычное (привычное, должное, общепринятое) русло.

Однако примеры семейного авторитаризма или служебных романов (а также практика бюрократизма, коррупции, наркопотребления, проституции и т.д., и т.п.) доказывают, что институционализация социальных отношений, обеспечивающих удовлетворение общесоциальных потребностей, не происходит «по нотам» теории, а полна оригинальных частностей, отклонений, сиюминутной специфики.