Николай Акимов - Не только о театре

Ты оставишь слушателей в мучительном ощущении собственной непонятливости и твоего интеллектуального превосходства.

В тоне твоего выступления не должно быть назидательности, наоборот, лучше как бы посоветоваться с аудиторией — верно ли ты цитируешь.

Например:

«… Как это у Шекспира? Она его за муки полюбила…» или

«Помните, у Пушкина: Отсель грозить мы будем шведу…» или

«Как говорил Гоголь — лабардан!.. Так, кажется?..»

Приведенные цитаты из произведений первоклассных писателей не поддаются расшифровке в качестве оценок художественного произведения и поэтому непременно ошарашат твоих слушателей, дав тебе возможность достойно покинуть поле сражения.

Но уходить нужно быстро. Если хоть один из слушателей успеет задать вопрос — что ты, собственно, хотел сказать, — ты погиб!

5. Будь эрудирован!

Ни в коем случае не высказывайся о произведении искусства без необходимой подготовки, то есть не узнав, кто его автор!

Репутация, которой пользуется художник в современном обществе, — вот вернейший ключ к оценке его произведения.

Если автор достаточно известен (в любом отношении), то вполне достаточной и квалифицированной рецензией может явиться произнесение его фамилии с восклицательным знаком на конце.

— «Корнейчук!..»

— «Кукрыниксы!..»

— «Хачатурян!..»

При этом очень уместно развести руки в стороны, одновременно глубоко вздохнув, как бы добавляя без слов, что тут уж говорить нечего: такой автор сам за себя отвечает!

Если какой-нибудь неугомонный спорщик кинется убеждать, что именно это произведение не соответствует общей репутации знаменитого автора, повтори тот же жест, но с более сложной словесной формулировкой:

— «Да, но Корнейчук!..»

И от тебя быстро отстанут.

Все приведенные выше правила учат, как наиболее приличным образом уклониться от высказывания, сделав при этом вид, что ты высказался.

Бывают, однако, случаи, когда свежий человек, не обремененный изучением искусства, испытывает желание внести и свой вклад в общее суждение, повлиять на судьбу произведения искусства, особенно если оно ему не понравилось.

(Замечено, что положительную оценку искусства человек склонен переживать в одиночку и более пассивно, а отрицательную — общественно и агрессивно.)

Но не всегда при этом хочется выступать от своего лица: могут потребовать доказательств, почему ты считаешь, что такой-то фильм надо снять с экрана, а такие-то стихи перемолоть на макулатуру, — а доказать такие вещи не всегда легко. Хочется, чтобы строгое суждение прозвучало, но чтобы сам ты при этом остался в стороне!

Остроумное изобретение испанской инквизиции — головной убор, целиком скрывавший лицо судьи и оставлявший только узкие прорези для глаз, чтобы не споткнуться, сходя с трибуны, сейчас не принят.

Появление строгого оратора в таком колпаке на зрительской конференции, в жюри или на художественном совете произвело бы в наши дни тяжелое впечатление на собрание.

Но не падай духом, читатель! Наш самоучитель сейчас даст тебе совет, как можно произнести самый категорический приговор, сохранив свое инкогнито. Мы назовем этот прием:

6. Кажись директивным!

Испытав здоровое раздражение от симфонии, которую ты не понял, фильма, на котором ты задремал, сатиры, в которой ты узнал самого себя, начни речь так:

«Есть мнение…» и дальше кидайся в атаку!

Этот оборот действует безотказно. Его таинственность навевает мысль, что ты сообщаешь о мнении столь высокого лица, что и называть его неудобно!

А никого не назвав, ты не рискуешь быть разоблаченным: ты же никого не назвал, а за догадки слушателей ты не отвечаешь!

И никто не уличит тебя в том, что Иван Петрович никогда этого не говорил! А ты и не имел Ивана Петровича в виду! Тогда кого же?

Еще выше? Все может быть, думайте сами! А мнение прозвучало.

Ну, а в самом крайнем случае, если собравшиеся, не выпуская тебя из помещения, пристанут с ножом к горлу: чье же это все-таки мнение? За кого прячешься? На кого намекаешь! — Скажи скромно, что это мнение твоей жены!

Она тоже человек, и почему ей не иметь своего мнения?

Предупреждаем, однако, что если дело зайдет так далеко, тебе лучше временно выступать по другим вопросам и лучше всего в другом городе.

Наше заочное отделение

На всех факультетах, где изучают искусство и способы его критики, за последние годы открылись заочные отделения, где происходит учеба на расстоянии.

Однако мы решили пойти еще дальше, и наш самоучитель в своей последней главе преподаст читателям очень нужную в наши дни науку — заочного искусствоведения — как на расстоянии оценивать произведения искусства, не смотря их, не слушая и не читая!

На протяжении ряда веков оценка произведения искусства само собой предполагала предварительное с ним знакомство.

Создатель создавал, ценитель воспринимал, а потом уже высказывался. Этой громоздкой схемой пользовались не только рядовые ценители, но и высокопоставленные.

Непосредственным изучением художественных произведений, подлежащих оценке, лично занимались крупнейшие политические деятели, императоры, премьер-министры, начальники корпуса жандармов, владетельные князья и прочие.

Императрица Екатерина Вторая лично прочитала сочинения Радищева, перед тем как послать его на каторгу.

Николай Первый самостоятельно цензуровал сочинения Пушкина и Гоголя. Людовик Баварский курировал музыкальные произведения Вагнера, а директор императорских театров Теляковский, кавалерист по образованию, равномерно отдавал силы актерам, художникам и композиторам, вмешиваясь в их творчество.

О германском императоре Вильгельме Втором современный ему писатель сообщал:

«… Император — человек неслыханного ума. Он страшно любит искусство. В отношении художественных произведений вкус его в некотором роде непогрешим: он никогда не ошибается! Если вещь прекрасна, он сразу это видит, и она ему становится ненавистна.

Если он какой-либо вещи не терпит, то эта вещь, без сомнения, превосходна!»

Из этого следует, что, хотя мнением воинственного императора можно было пользоваться только как негативом в фотографии, но впечатления от искусства он получал не по доверенности, а лично.

Но ко второй половине нашего века во всем мире стало появляться такое количество произведений искусства, что непосредственная оценка их путем личного с ними ознакомления стала для многих занятых людей уже недоступной роскошью.

Недаром в Америке получило распространение издание краткого переложения великих шедевров мировой литературы специально для занятых людей.

С помощью этих брошюр каждый может в общих чертах познакомиться с «Илиадой» и «Божественной комедией», с «Фаустом» и «Анной Карениной».