Софи-Од Пикон - Сара Бернар

Актриса пыталась предстать перед своими зрителями еще в одной роли травести, поставив «Вертера» Гёте в обработке Пьера Декурселя, но сыграла ее всего тринадцать раз перед полупустыми залами. Одна зрительница решила даже одновременно с юным Вертером покончить жизнь самоубийством прямо в зале, однако корсетная кость ослабила удар пули, и трагедии удалось избежать. После непременного турне в Англию Сара с несколькими новыми пьесами, не представлявшими особого интереса, едет в Голландию и Германию, затем возвращается в Париж, чтобы 15 декабря 1903 года показать последнее произведение Сарду «Колдунья», что позволит ей вернуть былой успех. В роли Зорайи, мавританской колдуньи, страстно влюбившейся в христианина во времена инквизиции в Толедо, Сара снова нашла, чем удивить свою публику. Маргарита Морено [29] Маргарита Морено (1871–1948) — актриса, поступившая в 1890 году в «Комеди Франсез», откуда ушла в Театр Сары Бернар, затем в Театр Антуана. Супруга писателя Марселя Швоба (1867–1905), она была подругой Колетт и музой символистов. Для нее Жироду написал «Сумасшедшую из Шайо», которую она с огромным успехом сыграла в 1945 году. , только что принятая в труппу, в книге «Воспоминания моей жизни» рассказывала о репетициях этой пьесы:

«Репетиции „Колдуньи“ позволили мне увидеть, как работают вместе Сара Бернар и Викторьен Сарду. Это был незабываемый спектакль! Исполнительница и автор соперничали в изобретательности и воодушевлении, в энергии и выносливости. Бургундский акцент Сарду и чеканные слова Сары смешивались, путались, и уже неизвестно было, кто написал пьесу, а кто ее играл. Вдруг на глазах у всех Сарду, в своем неизменном берете черного бархата и с повязанным на шее белым платком, влезал на стол и, обратив глаза к верхним софитам, изображал сцену сожжения на костре, в то время как Сара, сидя напротив него, читала текст; через две минуты Сара, взобравшись на тот же стол, в свою очередь играла текст, который произносил сидевший напротив нее Сарду. <���…> Поглощая огромные сандвичи и запивая их пивом, Сарду, нажимая на звонкое „р“, томным голосом декламировал любовные сцены, которые Сара повторяла, откусывая печенье между двумя глотками кофе. И такие упражнения длились до самого утра! Из-за огромной сложности мизансцен, которых требовала пьеса, репетировать приходилось по ночам, и мы заканчивали лишь к утру.

Я, как сейчас, вижу себя подле рухнувшего в кресло Демакса, веки у него до того отяжелели, что мне с трудом удавалось их приподнять, а тем временем легкое похрапывание выдавало присутствие в ложах бенуара изнуренных товарищей… Время шло. Один за другим проходили часы… А я по-прежнему, словно во сне, слышала голос Сарду, голос Сары:

— Послушайте, обожаемый мэтр! У меня будет глупейший вид, если на протяжении всей сцены я буду сидеть…

— Нет, это вы послушайте, дорогая Сара, я пока еще не совсем идиот и говорю вам, что, если вы шелохнетесь, сцена пропала!

— Ну так вот, пускай сцена пропадет, но я шевельнусь!

— Боже мой! Дорогая Сара, до чего же вы упрямы! Давайте начнем с того места, где остановились. Слушайте, дамы и господа, мы продолжаем…

И мы „продолжали“.

Домой мы возвращались, когда повозки молочников наполняли улицы грохотом своих жестяных бидонов и когда те, кто не был добычей Сары и Сарду, спали глубоким сном».

В своей рецензии на спектакль Адольф Бриссон, зять Франсиска Сарсе, сменивший его после смерти на посту критика «Тан», вспоминал сцену суда: оба любовника арестованы, и Великий инквизитор пытается добиться от Зорайи исчерпывающих признаний, дабы спасти от костра Энрике, доброго христианина. Когда она понимает это, «у нее вырывается душераздирающий, ни с чем не сравнимый крик. Никогда еще такого у Сары не слышали. Она достигает здесь высшей степени патетики: „Почему вы не сказали, что хотите спасти его!“ И тогда в высочайшем порыве жертвенности она признается в воображаемых преступлениях». И в заключение Бриссон писал, что это «великолепный спектакль, который восхищает взор и занимает ум в течение трех часов и на протяжении по меньшей мере сорока минут очаровывает и разрывает сердце».

7 марта 1904 года отмечали сотый спектакль «Колдуньи», а Сара тем временем репетировала роль Марии-Антуанетты в пьесе «Варенн» Анри Лавдана и Теодора Гослена (Ленотра). Премьера этой исторической драмы состоялась 23 апреля, но публика приняла ее сдержанно. Тогда Сара возобновляет «Колдунью» в Лондоне, а главное, показывает «Пелеаса и Мелисанду» Метерлинка. Мелисанду играла на французском языке Стелла Кэмпбелл, а Пелеаса — Сара Бернар. Она читала драматургов Севера — Ибсена и Стриндберга, чьи пьесы ставил Антуан, однако их драматические предложения не подходили ей. Она попробовала себя в реалистической драме, но без особого успеха: сформировавшись в духе романтической эстетики, она оставалась верной ее лиризму. Поэтому актрису не привлекали роли обывательниц, терзаемых супружеской изменой. Ей прежде всего требовалась партитура, которая даст возможность звучать ее голосу и поэтическим чувствам. Пьесу Метерлинка она видела в 1898 году в Лондоне с миссис Кэмпбелл в роли Мелисанды и музыкой Габриеля Форе и решила ее поставить. Шестью годами позже во время лондонского турне Сара предложила английской актрисе сыграть эту роль, но уже на французском языке, тем более что та прекрасно говорила по-французски. Некоторые английские критики возмущались скандальной чувственностью любовных сцен между Пелеасом-Сарой и Мелисандой-Стеллой, не советуя смотреть этот порочный декадентский спектакль.

После такого отклонения в сторону символической драмы Сара возвращается к романтическому репертуару и ставит пьесу «Анджело, тиран падуанский». Ее выбор ограничен, так как права на другие драмы Гюго все еще принадлежат «Комеди Франсез». Не имея возможности играть ни «Эрнани», ни «Рюи Блаза», она стала Тизбэ, волнующей, блистательной актрисой, которая жертвует собой ради любви. И тут проявилась одна из наименее приятных черт ее импульсивного и необузданного характера: после шести лет плодотворного сотрудничества из-за возникших разногласий по поводу игры она неожиданно прогоняет Пьера Манье, исполнявшего роль Анджело, и даже не дает себе труда самой сообщить ему об увольнении, поручив сделать это управляющему постановочной частью.

В апреле 1905 года Сара вновь обращается к классическому репертуару, сыграв Артаксеркса в «Эсфири» и решив воспроизвести первоначальную постановку. Эту пьесу Расину заказала госпожа де Ментенон для благородных, но бедных воспитанниц закрытого пансиона Сен-Сир. Библейский сюжет, предназначавшийся для воспитания юных девиц, у широкой публики вызывал лишь любопытство.