Юрий Алянский - Театр в квадрате обстрела

А еще через несколько дней, поздно вечером, к писателям на Песочную улицу приехал член Военного совета Н. К. Смирнов.

Друзья по-военному поднялись перед адмиралом. Неожиданный гость обвел лучом фонаря комнату, осветил «Боевой листок» и увидел размашисто написанное слово: «Мяса!» Адмирал позвал своего водителя и шепнул ему что-то. Тот вышел из комнаты. А через некоторое время вернулся и положил на стол три копченых языка, маленькую баночку мясных консервов и немного спирта. Языки были тверды, как подметка. Писатели с трудом резали их острыми матросскими ножами и не жевали, а сосали долгожданное мясо, ощущая во рту вкус соли…

10 сентября «Боевой листок» сообщил: «Помни! В двенадцать — двенадцатого». Это означало, что 12 сентября, в полдень, в фойе театра состоится генеральная читка пьесы. 11 сентября в городе было, как обычно, неспокойно. К тому же вздулась Нева и грозила городу очередным осенним наводнением. В доме на Песочной звучал передававшийся по радио скрипичный концерт Чайковского. На трех письменных столах горели три свечи. Шла окончательная шлифовка пьесы.

12 сентября перед домом Матюшиной остановился мотоцикл Вишневского. За рулем сидел связной оперативной группы писателей старший краснофлотец Смирнов. Мотоцикл помчал десант драматургов на площадь Островского, к Пушкинскому театру, и с треском остановился у здания Росси. Драматурги поднялись в фойе.

Здесь большой буквой «Т» стояли накрытые красным сукном столы. Народу собралось множество: член Военного совета, представители Политуправления КБФ, секретарь горкома партии, актеры, корреспонденты газет. Дождавшись тишины, Вишневский произнес короткое вступительное слово о том, что героическая комедия «Раскинулось море широко» посвящается Балтике. И начал читать.

Это было удивительное чтение. Вишневский превзошел себя. Казалось, катер «Орленок» на полном ходу ворвался в старую россиевскую Александринку. Вишневский играл каждое действующее лицо. Играл Чижова и Жору. Играл фашистов. Играл женщин. Плакал, когда Елена попадает в руки фашистов. И то и дело сгоряча хватался за свой маузер в деревянной кобуре. А в тех местах пьесы, где еще недоставало куплетов или песни, Вишневский говорил:

— Здесь будут такие стихи, такие стихи!..

И всем казалось, что стихи эти уже написаны.

Читка захватила всех. В антрактах, которые Вишневский делал, чтобы перевести дух и выпить стакан воды, раздавались возгласы:

— Это же новое!

— Это — наше!

— Их надо расцеловать за такие роли! Актеры волновались, обменивались впечатлениями. Янет чувствовал себя именинником.

Всеволод Борисович Азаров считает эту читку Вишневского лучшим исполнением пьесы, включая все ее постановки на сцене.

Репетиции начались сразу же, хотя не были готовы ни музыка спектакля, ни его оформление. В одной из квартир огромного дома на Бородинской улице работали композиторы. Редкие прохожие удивленно поднимали голову, прислушивались. Нет, им не померещилось. Из раскрытых окон квартиры неслись арии, романсы, игривые куплеты. Да, удивительные вещи можно было увидеть и услышать на ленинградских улицах в дни блокады!

В календарь блокадного искусства вплетались семнадцать напряженных суток, в течение которых родилась героическая комедия «Раскинулось море широко», и примерно полтора месяца, ушедшие на постановку спектакля. 18 сентября драматурги и композиторы встретились. Пригодилось старенькое матюшинское пианино. Композиторы по очереди подсаживались к нему и проигрывали готовые музыкальные номера. Встреча полного состава авторского коллектива завершилась хоровым исполнением центральной женской арии и пляской — мужским каскадом, от которого проламывался дощатый пол; увидев этот танец, балетмейстер спектакля Пельцер, наверно, схватилась бы за голову.

Приступила к работе и художник спектакля Софья Касьяновна Вишневецкая, жена Вишневского, жившая в этом же доме на Песочной. Софья Касьяновна обладала характером настойчивым и для окружающих нелегким. Поначалу она восстановила против себя все театральные цеха. Она настоятельно и придирчиво требовала выполнения каждого своего указания. Она доставала где-то фанеру и жесть, которых никто не мог достать, и добивалась самой тщательной разработки эскизов. Люди ворчали, но Вишневецкая твердо стояла на своем.

Задник, изображавший Балтику, писал мастер Кировского театра оперы и балета Евсеев.

Эта фраза — из первого издания книги. Я ровным счетом ничего не знал тогда о мастере Евсееве — даже инициалов! — и теперь с огорчением осознаю свою недоработку. А то, что, как выяснилось, следовало знать и написать о Евсееве, заставило меня попросить теперь набрать фразу курсивом: пусть этот прием подчеркнет, как мало мы иногда знаем о значительных, но безвестных людях, героях блокады, и как много стоит за их скромными именами.

Скульптор Сергей Александрович Евсеев (годы его жизни: 1882–1959) еще в Петербурге слыл одним из самых опытных и талантливых мастеров театрально-декорационного искусства. В 1907 году он организовал декорационные мастерские — для обслуживания всех крупнейших театров столицы. Евсеев проработал в этих мастерских пятьдесят лет, почти до самой своей смерти, и участвовал в оформлении почти всех спектаклей Театра оперы и балета за полвека, создавая декорации, бутафорию, макеты. Но сам он никогда не называл этой внушительной цифры — пятьдесят лет. Человек скромный и точный, он говорил о своем рабочем стаже: «сорок девять лет и восемь месяцев». Недостающие до круглой цифры четыре месяца он неизменно подчеркивал. Думаю, эта черта определенно характеризует этого замечательного художника.

В дни блокады С. Евсеев делал деревянные модели танков — защитники Ленинграда использовали их для дезинформации врага и вызывали огонь на эти евсеевские мишени. В городе шутили, что танки для обороны изготавливают Кировский завод и Кировский театр.

Наиболее яркой вспышкой таланта в творческой биографии С. Евсеева и центральным делом его жизни стало прямое участие вместе с архитекторами В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейхом в создании знаменитого на весь мир памятника В. И. Ленину на броневике у Финляндского вокзала (открыт 7 ноября 1926 года). С. А. Евсеев — автор скульптурной части памятника, фигуры Ильича. Впрочем, у себя в театральных мастерских Сергей Александрович обычно не упоминал о своем участии в создании выдающегося памятника эпохи, и многие даже не подозревали об этом. К своему стыду, театрального декоратора Евсеева и скульптора Евсеева не отождествлял и я…

Итак, задник, изображавший Балтику, писал мастер Кировского театра Евсеев.

Ему помогали плотники-краснофлотцы. Вишневецкая со свойственной ей деспотической придирчивостью требовала достоверного, подлинного реквизита. Для сцены второго акта, которая происходит в парикмахерской, в театр притащили кресло и зеркало из настоящей парикмахерской. В конце октября на арьерсцене появились детали настоящих, вышедших из строя катеров: мачты, фонари, зарядные ящики, флаги расцвечивания, сигнальные флаги и многое другое. Костюмеры получили подлинные флотские бушлаты, робы, ботинки. Настоящим было оружие и даже эсэсовские мундиры — достать их было легче, чем шить в костюмерной.