Александр Мацкин - Орленев

далекий петербургский период, становится доверенным лицом и

постоянным участником всех художественных начинаний Орле-

нева. Набоков был человек светский, дипломат, он принадлежал

к высшему слою интеллигентного петербургского чиновничества;

Орленев, посмеиваясь, говорил, что все русские губернаторы и

послы — его близкие или дальние родственники. Тальников не мог

похвастать родовитостью, в студенческие годы он давал уроки,

был репетитором в богатых одесских семьях; летом 1906 года он

с двумя учениками поехал в Италию и где-то вблизи Генуи по¬

знакомился с Плехановым, с которым у него установились доб¬

рые отношения.

Интеллигентность без фамильных традиций ничуть не отрази¬

лась на строгости вкуса молодого врача и литератора, которому

Орленев вскоре после знакомства (еще путая отчество) писал:

«.. .Мне необходимо видеть Вас, говорить с Вами, вдохновляться

и поучаться» и. Потом у их сотрудничества будет много точек со¬

прикосновения. Так, например, в 1912 году Тальников написал

большую работу по истории и эстетике крестьянского театра в Рос¬

сии, толчком для которой послужили спектакли Орленева в Голи¬

цыне. Он был редактором мемуаров актера, не слишком требова¬

тельным и педантичным, но старательно оберегавшим своеобра¬

зие его мысли и стиля. Много сил и фантазии он отдал «Гамлету»,

особенно редакции перевода и перестановкам некоторых ключе¬

вых сцен. В связи с «Гамлетом» по рекомендации Талышкова и

произошло знакомство Орленева с Плехановым.

Миновал уже год, как он вернулся к «Гамлету». Текст пьесы

был вчерне готов, придумал он и некоторые новшества, может

быть, и рискованные с точки зрения законопослушного шекспиро¬

ведения, но казавшиеся Орленеву необходимыми. Так, он изме¬

нил порядок действия в первой сцене третьего акта. По его за¬

мыслу, на верхней площадке двухъярусной конструкции сцены

прохаживается ничего не подозревающий Гамлет и нечаянно из

услышанного разговора узнает, что король и Полоний поручают

Офелии дознаться, нет ли у принца тайных умыслов, и она, как

то ни удивительно, участвует в их сговоре. Реакция Гамлета не¬

ожиданная — от шока он затаился, обида его слишком велика,

чтобы найти себе сразу выход, и с ледяным спокойствием ведет

он диалог с Офелией, пугая ее запутанностью речи, в которой,

если хорошенько разобраться, скрывается ужасный итог: все кру¬

гом обманщики, к чему плодить грешников, иди в монастырь, сту¬

пай в монахини!

Вслед за старыми шекспироведами Орленев повторяет, что,

если бы Гамлет не отвечал за свои поступки, пьеса Шекспира

превратилась бы в полнейший хаос. В диалоге с Офелией он ве¬

дет обманчивую игру, но особенность его притворства в том, что

он не уклоняется от истины, держится где-то на грани ее, и не¬

внятица его монологов, полная неизъяснимой логики, подымается

до мудрых прозрений. Офелия, теряясь от смешения ясности и

темноты в словах Гамлета, произносит в состоянии глубокой удру¬

ченности заключительную реплику, которая в переводе О. С. Д.

начинается так: «Какой погиб великий человек!» Гамлета в это

время на сцене нет, он появится сразу, как только уйдет Офелия,

и прочтет теперь, как кажется Орленеву, оправданный всем пред¬

шествующим действием монолог «Быть или не быть» *.

Это одна из серьезных реконструкций в пьесе. Сколько еще

других — в сценах с Тенью отца Гамлета, с бродячими актерами,

с могильщиками на кладбище! Когда он все это придумывает,

если иметь в виду темп передвижения его труппы? Вот расписа¬

ние гастролей Орленева в конце мая — начале июня 1908 года:

31-е — Проскуров, 2-е — Жмеринка, 3-е — Могилев-Подольский,

4-е — Бендеры и далее Тирасполь, Аккерман и т. д. Излагая марш¬

рут своей очередной поездки, Орленев пишет Тальникову по по¬

воду «Гамлета»: «Ты не сетуй на мою медлительность. Это моя

самая* большая и захватывающая работа. Не хочу высидеть бол¬

туна. И так почти все из Гамлета сделали слишком много рас¬

суждающего человека»16. В своем безостановочном движении,

играя попеременно «Царя Федора», «Карамазовых», «Привиде¬

ния», он урывает часы для занятий «Гамлетом» и находит «боль¬

шое удовольствие в преодолении громадных исследовательских

трудностей». Это терминология не последующего времени, это ор¬

леневские слова. Значит, играя Шекспира, нельзя полагаться

только на стихию, нужны еще усидчивость, систематичность,

опыт предшественников, обзор источников...

Так проходят долгие недели, и оказывается, что у выносливо¬

сти Орлеиева все-таки есть предел. Однажды, проснувшись в ор¬

ловской гостинице, он чувствует, что больше ничего выжать из

себя не может. Осень, жара, пыль, невыносимая однотонность,

дрязги в труппе... И он накопил так много наблюдений для

«Гамлета» — их нужно привести в порядок, чтобы не растерять

записи на обрывках бумаги, на старых афишах, на надорванных

*«Переставив таким образом сцены, я нашел для своего Гамлета, лю¬

бившего Офелию любовью громадной, большею, чем «сорок тысяч братьев

любить ее могли бы», мотив самоубийства» 15.

конвертах. Здесь, в Орле, у Орленева есть влиятельный знако¬

мый, кстати, тоже родственник Набокова, предводитель местного

дворянства, член Государственной думы первого и второго со¬

зыва М. А. Стахович. Он привязан к Орленеву, любит его игру и

советует ему поехать в Швейцарию, про которую, кажется, Вик¬

тор Гюго когда-то сказал, что она доит свою корову и живет при¬

певаючи. Почему бы ему не отправиться туда и не поселиться

вдали от суеты в далекой Женеве? Присутствующий при этом

разговоре Тальников, которого Орленев пригласил в Орел для

консультаций по «Гамлету», горячо поддерживает идею Стахо-

вича. В Женеве живет Плеханов, он ему напишет и попросит

принять Орленева. А встреча с Плехановым очень заманчива для

Павла Николаевича, хотя он не прочитал ни одной его книги.

Без долгих сборов, отменив назначенные гастроли, Орленев

вместе с Павловой едет в Швейцарию. И уже на женевском вок¬

зале слышит русскую речь. Носильщик, который подносит его

вещи,— по виду его нельзя отличить от коренных швейцарцев,—

студент-эмигрант из Петербурга; есть в этой артели носильщиков

и студенты из Москвы и Киева. И в тот же день вся русская ко¬

лония в Женеве узнает о приезде знаменитого актера. Дочки Пле¬

ханова по поручению отца (он на днях получил письмо от Таль-

никова) сняли для русских гостей благоустроенную квартиру

в тихом пансионе на берегу Женевского озера. Письмо Тальни-