Джон Гришэм - Вне правил

— Извините, судья, но тут прибыл федеральный пристав и говорит, что вам надо быть в Городе в одиннадцать утра. И вам тоже, мистер Гувер.

— Какого черта? — изумляется Кауфман.

Я предупредительно объясняю:

— Это слушание по поводу законности моего заключения под стражу, судья. Причем срочное, чтобы вызволить меня из-за решетки. Вы сами начали эту хрень, и я вынужден был положить ей конец.

— У него есть судебная повестка? — интересуется Гувер. Полицейский протягивает какие-то бумаги, и Гувер с Кауфманом их быстро проглядывают.

— Это не судебная повестка, — говорит Кауфман. — Это нечто вроде уведомления от судьи Сэмсона. Я думал, он уже умер. Он не имеет права уведомлять меня о необходимости присутствовать на каком бы то ни было слушании.

— Он уже лет двадцать не в своем уме, — с облегчением произносит Гувер. — Я не поеду. У нас тут разгар процесса.

Насчет судьи Сэмсона он не ошибается. Если бы адвокатам предложили путем голосования выбрать самого сумасшедшего федерального судью в округе, то Арни Сэмсон одержал бы сокрушительную победу. Но он мой большой друг и уже не раз вытаскивал меня из тюрьмы.

Кауфман поворачивается к помощнику шерифа:

— Скажи приставу, чтобы убирался. А будет создавать проблемы, вели шерифу его арестовать. Представляю себе реакцию! Шериф арестовывает федерального пристава! Ха! Такого наверняка еще не было. В любом случае мы никуда не едем. Нам надо продолжать процесс.

— А зачем вы обратились в федеральный суд? — спрашивает меня Гувер совершенно серьезно.

— Потому что в тюрьме мне не нравится. Что за дурацкий вопрос?

Помощник шерифа уходит, и Кауфман поворачивается ко мне.

— Я отменяю приказ о неуважении к суду. Вы довольны, мистер Радд? Полагаю, что ночь, проведенная в кутузке, достаточное наказание за ваше поведение.

— Что ее достаточно для признания процесса неправильным и отмены приговора, это точно.

— Не будем спорить, — говорит Кауфман. — Так мы можем продолжать?

— Вы же судья, вам и решать.

— А как насчет слушания в федеральном суде?

— Вы спрашиваете моего совета как адвоката? — ехидно спрашиваю я.

— Нет, черт побери!

— Тогда сами решайте, как отреагировать на уведомление. Черт, судья Сэмсон может запереть вас обоих в кутузку на день-другой. То-то будет весело!

Наконец мы добираемся до зала суда и занимаем свои места. Когда приводят присяжных, я специально очень внимательно на них смотрю. Все они наверняка уже знают, что ночь я провел в тюрьме, и им интересно, как это на мне сказалось. Так что пищи для пересудов я им не даю.

Судья Кауфман извиняется за задержку и предлагает начать работу. Потом он смотрит на Гувера, тот встает и говорит:

— Ваша честь, обвинению нечего добавить.

Этот дешевый спектакль разыгрывается исключительно с целью поиздеваться надо мной. Я поднимаюсь и, негодуя, обращаюсь к судье:

— Ваша честь, он мог сказать мне об этом еще вчера или хотя бы сегодня утром.

— Пригласите своего первого свидетеля, — резко бросает судья.

— Я не готов. Но я хочу заявить ходатайства. С официальным занесением в протокол.

Кауфман вынужден отпустить жюри. Следующие два часа мы отчаянно спорим, представило ли обвинение достаточно доказательств для продолжения процесса. Я привожу те же доводы. Судья все их отклоняет. Но мне это нужно для протокола.

Мой первый свидетель — неопрятный юнец, удивительно похожий на подзащитного. Его зовут Уилсон. Ему пятнадцать лет, он — наркоман, школу бросил и фактически является бездомным, хотя тетка и позволяет ему спать в гараже, когда здоровье становится совсем плохим. И он наш главный свидетель!

Близняшки Фентресс пропали в среду около четырех часов дня. Они уехали из школы на велосипедах, но до дома так и не добрались. Поиски начались примерно в шесть часов и продолжались всю ночь с фонарями, к полуночи к ним подключился весь городок. Тела нашли в грязном пруду на следующий день около полудня.

У меня шесть свидетелей — Уилсон и еще пять человек, которые подтвердят, что в ту среду Гарди был с ними примерно с двух часов дня до темноты. Они тусовались в месте под названием Яма — заброшенном гравийном карьере в лесном массиве к югу от Города. Это уединенное убежище для прогульщиков, беглецов, бездомных детей, наркоманов, мелких уголовников и пьяниц. Заглядывают сюда и бродяги постарше, но в основном тут собираются подростки, от которых все отказались. Они спят под навесами, делятся украденной едой и выпивкой, принимают наркотики, названия которых я никогда и не слышал, занимаются случайным сексом и вообще прозябают дни напролет, пока не окажутся в могиле или тюрьме. Когда девочек похищали и убивали, Гарди находился там.

Итак, у моего клиента есть алиби — известно, где он был во время убийства. Так ли это?

Когда Уилсон занимает место свидетеля и его приводят к присяге, присяжные ему уже не верят. В суд он явился в своем обычном наряде — грязных и рваных джинсах, разбитых армейских ботинках, зеленой футболке, прославляющей какую-то психоделическую группу, и щеголеватой фиолетовой бандане на шее. Над ушами волосы сбриты, вдоль черепа тянется ярко-оранжевый ирокез. Лицо украшено обязательным набором татуировок, серег и пирсинга. Он еще совсем ребенок, но сейчас вдруг оказался посреди такого официоза, что невольно натягивает на лицо ухмылку, при виде которой ему сразу хочется дать затрещину.

— Просто веди себя как обычно, — напутствовал я его.

К сожалению. Я бы и сам не поверил ни единому его слову, хотя он говорит чистую правду. Как и договаривались, мы восстанавливаем события того дня.

На перекрестном допросе Гувер буквально уничтожает его. Сынок, тебе пятнадцать лет, почему ты не был в школе? Курил косяк со своим дружком, сидящим здесь? Понятно. Ты об этом хочешь поведать присяжным? Выпивка, наркотики, просто пара бездельников, так?

Уилсон по глупости все отрицает. После четверти часа издевательств он полностью дезориентирован и боится, что его могут за что-нибудь посадить. А Гувер не унимается и продолжает себя вести как злобный бык на детской площадке.

Гувер не дружит с головой и заходит слишком далеко. Он полностью подчинил Уилсона и каждым новым вопросом заколачивает очередной гвоздь в крышку гроба его показаний. И вот теперь намеревается поставить под сомнение саму дату: как может Уилсон помнить, что происходило в ту конкретную среду марта? Ведь прошло столько времени. У них там в Яме есть календарь?

— Ты не можешь утверждать наверняка, что происходило именно в ту среду, верно? — громко спрашивает он.

— Могу, сэр, — отвечает Уилсон, впервые вежливо.

— Каким образом?

— Потому что приезжала полиция, и они сказали, что ищут двух девочек. Это было в ту среду. А Гарди был с нами с обеда. — Для парня без мозгов Уилсон справился с этим блестяще, как мы и репетировали.