Джон Гришэм - Золотой дождь

Вполне вероятно, что вины самого Драммонда в случившемся нет. Скорее всего, это штучки парней из «Прекрасного дара жизни», и Драммонд, наверное, уже высказал им, что о них думает. По части честолюбия Лео Драммонд даст сто очков вперед любому, и унижение он сносит крайне болезненно. Мне его почти жаль. В федеральном суде он отдувается по многомиллионному иску, спит, должно быть, часа по три, голова кругом идет от забот, а тут ещё собственный клиент наносит удар в спину, а судья отчитывает его перед коллегами как нашкодившего мальчишку.

Да, мне его почти жаль.

— Я не могу найти оправданий случившемуся, ваша честь, — говорит Драммонд с подкупающей искренностью.

— Когда вы впервые узнали, что эти трое свидетелей уже не служат в компании вашего клиента?

— В воскресенье днем.

— Вы пытались уведомить об этом адвоката истца?

— Да. Но нам не удалось его разыскать. Мы даже обзванивали авиакомпании, но тщетно.

Еще бы! Надо было позвонить в «Грейхаунд».

Киплер нарочито долго качает головой — живое воплощение укоризны и недоверия.

— Садитесь, мистер Драммонд, — со вздохом дозволяет он.

Я до сих пор сижу, не раскрывая рта.

— Вот что я предлагаю, господа, — говорит его честь. — Через десять дней, в понедельник, мы соберемся здесь на допрос свидетелей. Со стороны ответчика должны присутствовать следующие лица: Ричард Пеллрод, старший инспектор по исковым заявлениям; Эверетт Лафкин, вице-президент по исковым заявлениям; Кермит Олди, вице-президент по страховым полисам; Брэдфорд Барнс, вице-президент администрации и М. Уилфред Кили, член совета директоров. — Киплер предупредил, чтобы я заранее составил список людей, которых хотел бы допросить.

Слышится душераздирающий вздох, и воздух со свистом исчезает в легких полудюжины парней, сидящих через проход от меня.

— Никаких отговорок, переносов и проволочек, — жестко добавляет судья. — Все расходы по приезду сюда несут, разумеется, они сами. Адвокат истца имеет право допрашивать их столько времени, сколько сочтет нужным, и ни один из них не покинет Мемфис без разрешения мистера Бейлора. Все расходы по организации и проведению допросов, включая оплату стенографистки и услуг по копированию документов, ложатся на компанию «Прекрасный дар жизни». Рассчитывайте, что допрос продлится не менее трех дней.

Чуть помолчав, Киплер продолжает:

— Далее, адвокат истца должен получить все эти документы не позднее следующей среды, за пять дней до допроса. Документы должны быть аккуратно ксерокопированы и подшиты в хронологическом порядке. В противном случае ответчика ждут суровые санкции. Теперь, переходя к санкциям, я приказываю, чтобы компания «Прекрасный дар жизни» компенсировала мистеру Бейлору все расходы по сорванной поездке в Кливленд. Мистер Бейлор, сколько стоят билеты на самолет до Кливленда и обратно?

— Семьсот долларов, — правдиво отвечаю я.

— Первым классом или экономическим?

— Экономическим.

— Мистер Драммонд, вы командировали в Кливленд четверых своих коллег. Они летели первым классом или экономическим?

Драммонд косится на Т. Пирса, который на глазах съеживается и увядает, затем отвечает:

— Первым.

— Так я и думал. Сколько стоит билет первого класса?

— Тысячу триста.

— Мистер Бейлор, сколько вы истратили на еду и проживание?

По правде говоря, еда и ночь в мотеле облегчили мой бумажник менее чем на сорок баксов. Однако признавать это в открытую крайне неловко. И почему я только не остановился в шикарных апартаментах на крыше?

— Около шестидесяти долларов, — говорю я, чуть покривив душой, но не слишком жадничая. Номера парней из «Трень-Брень» стоили, уж наверное, не меньше полутора сотен каждый.

Киплер все это тщательно фиксирует, в мозгу его щелкает калькулятор.

— Сколько времени заняла у вас сама поездка? — спрашивает он. — Часа два в один конец?

— Не меньше, — отвечаю я.

— Выходит — восемьсот долларов, из расчета две сотни в час. Вы понесли ещё какие-нибудь расходы?

— Я уплатил двести пятьдесят долларов стенографистке.

Киплер записывает и эти цифры, подытоживает и произносит:

— Итого, сторона ответчика должна в течение пяти дней выплатить мистеру Бейлору две тысячи четыреста десять долларов в качестве компенсации. При просрочке сумма штрафа будет удваиваться ежедневно до тех пор, пока мистер Бейлор не получит подписанный чек. Вам это ясно, мистер Драммонд?

Я не могу сдержать улыбки.

Драммонд медленно встает и, слегка сгибаясь в пояснице, растопыривает руки.

— Я протестую, — говорит он. Несмотря на внешнее спокойствие, чувствуется, что внутри он кипит.

— Ваш протест принят к сведению. У вашего клиента есть пять дней на выплату компенсации.

— У нас нет никаких доказательств, что мистер Бейлор летел первым классом.

Адвокату ответчика положено оспаривать все, что только возможно. Мелочные придирки — его хлеб, поскольку оплата труда почасовая. Впрочем, для его клиента это сущие гроши и Драммонд может позволить себе пустую трату времени.

— Не станете же вы оспаривать, мистер Драммонд, что стоимость билета первого класса до Кливленда и обратно — тысяча триста долларов? Именно эту сумму и должен компенсировать мистеру Бейлору ваш клиент.

— У мистера Бейлора нет почасовой ставки, — сухо говорит Драммонд.

— Вы хотите сказать, что его время не ценится?

— Нет.

Он хочет сказать, что я ещё совсем молокосос, и мое время не должно оплачиваться по тем же высоким меркам, как у него или его коллег.

— Тогда вы заплатите ему по ставке двести долларов за час. И считайте ещё, что дешево отделались. Я всерьез подумывал оштрафовать вас за каждый час, что мистер Бейлор провел в Кливленде.

Ого!

Драммонд сокрушенно машет рукой и усаживается. Киплер свирепо взирает на него. Всего несколько месяцев на судейском месте, а он уже снискал себе славу непримиримого борца с крупными компаниями. Он часто накладывает на них крупные штрафы, и в юридических кругах много разговоров по этому поводу. Слухи у нас разносятся быстро.

— У вас что-нибудь ещё? — рыкает Киплер в сторону моего противника.

— Нет, сэр, — громко говорю я, чтобы хоть таким образом напомнить о своем присутствии.

Заговорщики по противоположную сторону прохода дружно мотают головами, и Киплер стучит молоточком по столу, возвещая об окончании заседания. Я быстро собираю свои бумаги и сматываюсь.

На ужин мы с Дот едим по сандвичу с беконом. Солнце медленно садится за кроны деревьев на заднем дворе и за дряхлый «ферлейн», где, как всегда, прячется Бадди, который упорно отказывается выйти и поесть с нами. По словам Дот, каждый день Бадди проводит в машине все больше и больше времени — из-за Донни Рея. Все понимают, что парнишке осталось жить считанные дни, и Бадди борется с грустными мыслями, уединяясь в своей развалюхе и заливая горе спиртным. Каждое утро он проводит у постели сына несколько минут, потом в слезах уходит и остаток дня скрывается в машине, не желая никого видеть.