Джон Гришэм - Золотой дождь

Свободных номеров предостаточно, и я плачу тридцать два доллара наличными за одну ночь. Беру квитанцию об оплате — так меня Дек надоумил.

В две минуты пополуночи я забираюсь в постель, гляжу в потолок и вдруг меня осеняет: ведь, за исключением ночного портье, никто во всем белом свете не знает, где меня найти. И мне некому даже позвонить и отметиться.

Понятно, с такими мыслями мне не до сна.

С тех самых пор, как я всей душой возненавидел компанию «Прекрасный дар жизни», я пытался представить себе их штаб-квартиру. В моем воображении возникало высокое современное здание из стекла и бетона, с флагштоками и фонтаном перед главным входом, с отлитыми из бронзы названием и эмблемой компании. Все говорит о богатстве и процветании.

Действительность несколько иная. Найти здание — пара пустяков, поскольку адрес — 5550 Бейкер Гэп-роуд — выложен на фасаде крупными черными буквами. А вот название и эмблема «Дара жизни» отсутствуют. Собственно говоря, и само здание в глаза никак не бросается. Ни фонтана, ни флагштоков, так, громоздкая и аляповатая пятиэтажная коробка, сбитая воедино из нескольких блоков. С претензией на модерн, но, на мой взгляд, совершенно безобразная. Выбеленный фасад с черными окнами.

По счастью, главный вход обозначен четко, и я вступаю в небольшой вестибюль, вдоль одной стены которого выстроены высаженные в пластиковые ящики пальмы и ещё какие-то деревца, а напротив за столом пропусков сидит премиленькая девушка. На голове у неё мягкие наушники, а перед самыми губами — прикрепленный к наушникам дужкой изящный микрофон. За спиной девушки на стене пли́ты с названиями трех разместившихся в здании компаний: «Пинн-Конн Груп», «Зеленые озера» и «Прекрасный дар жизни». Интересно, которой из них тут что принадлежит? Под названиями красуются скромные, бронзового литья, эмблемы.

— Меня зовут Руди Бейлор, — вежливо представляюсь я. — Мистер Пол Мойер назначил мне встречу.

— Одну минуточку. — Девушка нажимает какую-то кнопку, немного выжидает, затем говорит: — Мистер Мойер, к вам посетитель. Мистер Бейлор. — При этом с лица её не сползает улыбка.

Должно быть, кабинет Мойера находится поблизости, поскольку не проходит и минуты, как он уже пылко трясет меня за руку и расспрашивает, как я добрался. Я следую за ним по коридору к расположенным за углом лифтам. На вид Мойер мой ровесник, он безостановочно болтает ни о чем. Мы выходим на четвертом этаже, и я мгновенно перестаю ориентироваться в лабиринте коридоров и переходов этого архитектурного монстра. Полы здесь застланы коврами, освещение мягче, чем внизу, а на стенах развешаны картины. Идя по коридору, Мойер трещит без умолку, но наконец открывает тяжелую дверь и впускает меня внутрь.

Добро пожаловать в рай! Я оказываюсь в просторном конференц-зале, в центре которого возвышается полированный овальный стол, окруженный по меньшей мере полусотней стульев. Над самым столом нависает хрустальная люстра. В левом углу зала — бар. Справа — кофейный столик, уставленный блюдами с бисквитами и булочками. За столиком собралась кучка заговорщиков, их не меньше восьми, причем каждый как на подбор в темном костюме с белой сорочкой и полосатым галстуком, и в черных туфлях. Восемь против одного. Нервная дрожь в моих поджилках переходит в пляску Святого Витта. Где же вы, Тайрон Киплер, в такой ответственный час? Сейчас даже присутствие Дека было бы мне хорошим подспорьем.

Четверо из неприятельской восьмерки — мои старые приятели из «Трень-Брень». Еще одна физиономия знакома мне по недавнему слушанию нашего дела в Мемфисе, а вот оставшиеся трое — полные незнакомцы. Увидев меня, все, как по команде, дружно замирают. На мгновение они умолкают, перестают работать челюстями и таращатся на меня. Очевидно, что я прервал весьма важную беседу.

Первым очухивается Т. Пирс Морхаус.

— Заходите, Руди, — приглашает он, поскольку не пригласить меня нельзя.

Я киваю Б. Дьюи Клею Хиллу-третьему, затем М. Алеку Планку-младшему и Брэндону Фуллеру Гроуну, после чего обмениваюсь рукопожатием с квартетом новых лиц, которых Морхаус поочередно представляет, но имена их тут же вылетают у меня из головы. Знакомого по слушанию дела в мемфисском суде зовут Джек Андерхолл. Он один из юрисконсультов «Прекрасного дара», обычно представляющий интересы компании по разным вопросам.

Выглядят мои противники свежими и готовыми к схватке; чувствуется, что все они хорошо выспались после непродолжительного полета и сытного ужина. Одежда выглажена, воротнички накрахмалены, словно костюмы долго висели в шкафах, а не были извлечены из дорожных сумок. Мои глаза красные и припухшие от недосыпания, рубашка измята. Но мне некогда обращать внимание на подобные пустяки.

Появляется стенографистка, и Т. Пирс гонит нас к овальному столу. Суетясь, как наседка над цыплятами, он долго всех рассаживает. Ясно, что места за противоположным концом стола займут свидетели, а вот размещение остальных вызывает у него затруднения. Наконец Морхаус справляется с этой проблемой. Я послушно усаживаюсь на предложенный стул и пытаюсь придвинуть его ближе к столу. Задача почти непосильная, поскольку чертов стул весит не меньше тонны. Напротив меня, по меньшей мере в трех метрах, располагается квартет из «Трень-Брень»; все четверо шумно раскрывают портфели и атташе-кейсы — клацают замки, вжикают застежки «молний», хлопают папки, шуршат документы. Не проходит и нескольких секунд, как весь стол загроможден бумагами.

Четверо представителей «Дара жизни» рассаживаются за спиной стенографистки; они не уверены в своих действиях и ждут сигнала Т. Пирса Морхауса. Наконец, разложив перед собой бумаги и блокноты, он провозглашает:

— Что ж, Руди, начнем мы, пожалуй, с допроса Джека Андерхолла, юрисконсульта нашей страховой компании.

Я предвидел этот шаг и уже заранее решил, что меня это не устраивает.

— Нет, — возражаю я немного нервозно. Я на враждебной территории, в неприятельском кольце, но отчаянно пытаюсь казаться хладнокровным и уверенным в себе. Причин, по которым мне не хочется начинать допрос с юрисконсульта «Прекрасного дара», несколько, не говоря уж о том, что мне просто претит потакать вражеским планам. Приходится то и дело напоминать себе, что этим допросом распоряжаюсь я.

— Прошу прощения? — переспрашивает Т. Пирс.

— Вы слышали, что я сказал. Первой я хочу допросить Джеки Леманчик, инспектора по исковым заявлениям.

Главное в любом деле по обману доверия клиентов — это досье по иску, вся переписка и прочие документы, которые хранит у себя на службе инспектор по искам. В удачном деле подобное досье содержит удивительную хронологию всевозможных правовых промахов. Я имею полное право ознакомиться с этим досье и должен был получить его десять дней назад. Драммонд прикинулся, что он здесь ни причем, и свалил всю вину на клиента. Киплер распорядился, чтобы досье было полностью подготовлено для меня к сегодняшнему утру.