Джон Гришэм - Золотой дождь

Мы лежим с Келли на узкой кровати поверх одеял с простынями и держим друг друга в объятиях. Прошлой ночью я совсем не спал, лишь слегка вздремнул днем, поэтому ощущение у меня такое, словно за всю неделю я не спал в общей сложности и десяти часов. Сжимать Келли в объятиях я не решаюсь из опасений причинить ей боль. Я даже не замечаю, как забываюсь сном.

Если в Кливленде кончина «Прекрасного дара жизни» — новость номер один, то Мемфис продолжает преспокойно жить своей жизнью. В газете за среду об этом ни слова. А вот небольшая заметка про Клиффа Райкера есть. Вскрытие показало, что причиной смерти послужили удары по голове, нанесенные неким тупым предметом. Вдову Райкера арестовали было, но теперь уже выпустили. Семья покойного жаждет свершения правосудия. Похороны назначены на завтра в маленьком городке, из которого молодая чета в свое время бежала в Мемфис.

Пока мы с Деком изучаем газету, из конторы Питера Корсы поступает факсимильное сообщение. Это копия длиннющей передовой из кливлендской газеты, целиком посвященной громкому скандалу с «Пинн-Конн Груп». По меньшей мере два суда присяжных уже рассматривают это дело. Иски против самой компании и подчиненных ей структур, в особенности «Прекрасного дара жизни», объявившего о банкротстве, поступают тоннами. Адвокаты завалены работой по уши.

Вчера днем в Нью-Йорке, в Международном аэропорту Кеннеди, при попытке вылететь в Лондон вместе со своей супругой был задержан М. Уилфред Кили. Арестованный утверждает, что собирался просто отдохнуть. Тем не менее ни сам он, ни его жена, так и не смогли назвать хотя бы один европейский отель, где бы их ждали.

Судя по всему, в течение последних двух месяцев компании понесли чудовищные финансовые потери. Поначалу деньги шли на покрытие убытков от опрометчивых вложений, но затем их стали просто перекачивать неведомо куда, и следы их окончательно затерялись. Иначе говоря, плакали наши денежки.

Первым нам звонит Лео Драммонд. Рассказывает мне про «Прекрасный дар жизни», как будто я сам этого не знаю. После непродолжительного разговора мне даже трудно определить, кто из нас удручен сильнее. Ни одному из нас за участие в кровопролитной войне не заплатят ни цента. Драммонд не вспоминает про спор, возникший у него со своим бывшим клиентом по поводу моего предложения уладить дело миром, но сейчас это и ни к чему. «Прекрасный дар жизни» уже не в состоянии вчинить ему иск за преступную небрежность при ведении дела. Компании удалось отвертеться от выплаты пятидесяти миллионов Блейкам, и теперь не за что обвинять Драммонда. Да и «Трень-Брень» отделалась легким испугом.

Следующий звонок от Роджера Райса, нового адвоката мисс Берди. Он поздравляет меня с вердиктом. Эх, знал бы он цену моей победы! Райс уверяет, что думает обо мне с тех пор, как увидел мою фотографию в воскресной газете. Мисс Берди в очередной раз пытается изменить свое завещание, а все флоридские родственнички от неё уже на стенку лезут. Делберту с Рэндолфом наконец удалось выжать из неё подпись на каком-то наспех состряпанном документе, вооружившись которым братцы рванули в Атланту и начали требовать от адвокатов, чтобы те раскрыли им всю подноготную богатства матушки. Но адвокаты уперлись и стояли стеной. Братья осаждали Атланту в течение двух дней. Один из адвокатов позвонил Роджеру Райсу, и тогда правда выплыла наружу. Делберт и Рэндолф спросили у этого адвоката в упор, правда ли, что их мать обладает состоянием в двадцать миллионов. Адвокат не выдержал и рассмеялся им в лицо, чем здорово разозлил обоих. В конце концов, убедившись, что мамаша водит их за нос, они вернулись во Флориду.

Поздно вечером в понедельник мисс Берди позвонила Роджеру Райсу домой и сказала, что возвращается в Мемфис. Добавила, что пыталась связаться со мной, но не сумела меня застать. Мистер Райс рассказал ей про мой процесс и про пятидесятимиллионный вердикт, чем привел мисс Берди в восторг. «Вот молодчина, — сказала она. — Весьма недурно для мальчонки, который помогал мне по хозяйству». Словом, весть о том, что я теперь богат, не оставила её равнодушной.

Как бы то ни было, добавляет Райс, мне следует ждать её возвращения в любую минуту. Я благодарю его, и мы прощаемся.

Морган Уилсон внимательно изучила все обстоятельства дела четы Райкеров и склоняется к тому, чтобы отказаться от обвинения. Однако её босс, Эл Вэнс, ещё колеблется. Морган ведет меня в его кабинет.

Вэнса избрали окружным прокурором ещё при царе Горохе, и с тех пор он всякий раз с легкостью переизбирается на новый срок. Ему около пятидесяти, и в свое время он всерьез подумывал о карьере политика. Впрочем, упустив благоприятный случай, он с тех пор довольствовался своим положением. Вэнса отличает редкая для прокуроров черта — он терпеть не может репортеров.

Он поздравляет меня с вердиктом. Я ему очень признателен, но — по причинам, известным только мне — желания обсуждать свой триумф не выражаю. Думаю, что не пройдет и двадцати четырех часов, как новость о банкротстве «Прекрасного дара жизни» разнесется по Мемфису, и тогда — прощай мой ореол благоговения.

— Все они просто чокнутые, — говорит Вэнс, швыряя папку на стол. — Трезвонят мне целыми днями напролет. С утра уже дважды звонили. Моя секретарша говорила с отцом Райкера и с одним из братьев.

— А что они хотят? — интересуюсь я.

— Смертного приговора для вашей клиентки. Без суда и следствия — сразу на электрический стул. Ее выпустили из тюрьмы?

— Да.

— Она в надежном месте?

— Да.

— Вот и прекрасно. Они настолько безмозглые, что угрожают ей прямо по телефону. Даже не понимают, что тем самым преступают закон. Совершенно чокнутые.

Мы все трое сходимся во мнении, что Райкеры невежественны, тупы и опасны.

— Морган не хочет обвинять её, — продолжает Вэнс. Морган согласно кивает.

— Это очень просто, мистер Вэнс, — говорю я. — Вы можете вынести дело на большое жюри [18] Расширенная коллегия присяжных числом до 23 человек, решающая вопрос о предании обвиняемого суда и предъявлении ему официального обвинения и, возможно даже добьетесь того, что Келли предъявят обвинение. Но на судебном процессе вы обречены. Я буду размахивать этой тяжелой битой прямо перед присяжными и приведу дюжину экспертов по избиениям женщин мужьями. Я сделаю из неё мученицу, а вас возненавидит вся Америка. И ни один присяжный в здравом уме не проголосует за обвинительный приговор.

Не дожидаясь ответа, я продолжаю:

— Мне наплевать на его семью. Но если они вынудят вас затеять процесс, вы об этом горько пожалеете. Причем после единодушного оправдательного вердикта из вас же сделают козла отпущения.