Джон Гришэм - Завещание

— Пожалуйста, назовите приблизительную цифру.

— Шестьдесят тысяч долларов.

— Какой недвижимостью вы владеете?

— Только домом.

— Во сколько оценивается ваш дом?

— Я его не оценивала.

— Ну приблизительно.

— Триста тысяч.

— А сколько вы должны выплатить по ипотеке?

— Двести тысяч.

— Какова приблизительная стоимость ценных бумаг, которыми вы владеете?

Джина что-то нацарапала на бумажке и, закрыв глаза, ответила:

— Около двухсот тысяч долларов.

— У вас есть еще какие-нибудь существенные доходы?

— Вообще-то нет.

Нейт произвел собственные подсчеты:

— Таким образом, через девять лет от пяти миллионов осталось триста-четыреста тысяч долларов. Так?

— Не может быть. То есть я хочу сказать, что это… так мало.

— Теперь еще раз поясните нам, как вы собирались расплачиваться за дом?

— Из зарплаты Коуди.

— А как насчет наследства вашего покойного отца? Его вы во внимание не принимали?

— Ну, в какой-то степени.

— Продавец дома потребовал у вас оплаты через суд, не так ли?

— Да, но мы подали встречный иск.

Джина отвечала уклончиво, лгала, бойко выдавала полуправду, и Нейт подумал, что она может оказаться наиболее опасным противником. Они прошлись по рискованным коммерческим предприятиям Коуди, и вскоре стало очевидно, куда ушли деньги. Миллион он потерял, играя на фьючерсах медных рудников в девяносто втором году. Полмиллиона вложил в «Сноу-пэкт чикенз» и потерял все. Ферма по разведению шелкопряда в Джорджии унесла еще шестьсот тысяч.

Джина и Коуди были двумя великовозрастными детьми, живущими на чужие деньги не по средствам и мечтающими где-нибудь сорвать куш.

Ближе к концу опроса Джина заявила, что ее интерес к наследству отца не имеет никакого отношения к деньгам, она обожала его, и если бы он был в здравом рассудке, то позаботился бы о своих детях. Он же все отдал чужому человеку, и это свидетельствует о его психическом расстройстве.

Она здесь только для того, чтобы спасти репутацию отца.

Нейт оставил ее хорошо отрепетированную речь без внимания. Было пять часов, и он устал от борьбы.

Медленно двигаясь из-за пробки на дороге по направлению к Балтимору, он думал о наследниках Филана. Окунувшись в их жизнь, Нейт испытывал замешательство. В какой-то мере он им сочувствовал: их воспитали, не внушив ни малейшего представления о моральных ценностях, и их пустые жизни вращались исключительно вокруг денег.

Но Нейт твердо знал, чего хотел Трой, когда карябал свое последнее завещание. Большие деньги в руках его детей породят хаос и многих ввергнут в несчастья. Он оставил состояние Рейчел, которая была в этом абсолютно не заинтересована, исключив из списка наследников остальных детей, потому что знал — их большие деньги окончательно погубят.

Как вечно заваленный делами городской профессионал, Нейт был чужд ритуалу «посиделок». Фил, напротив, практиковал его постоянно. Если кто-то из прихожан заболевал, само собой разумелось, что он навещал больного и долго сидел с его родственниками. Если кто-то умирал, он скорбел у одра с вдовой. Если сосед, проходя мимо, останавливался возле их дома, они с Лорой всегда приглашали его войти, независимо от времени суток, и долго сидели, болтая о том о сем. Иногда они просто молча сидели вдвоем на крыльце в качалке. Два престарелых прихожанина привыкли, что раз в неделю Фил непременно заходил посидеть с ними часок у камина. Поболтать было приятно, но вовсе не обязательно. Достаточно было просто сидеть и наслаждаться тишиной.

Нейт быстро приобщился к этому ритуалу. Вот и теперь они с Филом расположились на ступеньках особняка Джоша в толстых свитерах и перчатках, попивали горячее какао, которое Нейт сварил в микроволновке, и смотрели на тихую бухту и ритмично набегавшие волны в открытом озере.

Разговор то оживлялся, то затухал, но большей частью они молчали. Фил знал, что его другу тяжело далась прошедшая неделя. Нейт уже многое поведал ему о запутанном деле Филанов, так как у них установились приятельские отношения.

— Я собираюсь попутешествовать, — тихо сообщил Нейт. — Поедете со мной?

— Куда?

— Мне нужно повидаться с детьми. Двое моих младших, Остин и Энджела, живут в Сейлеме, Орегон. Сначала, пожалуй, отправлюсь туда. Старший сын оканчивает колледж на северо-западе, в Эванстоне, и еще у меня дочь в Питсбурге. Это будет приятное путешествие.

— Сколько времени оно займет?

— Недели две. Я буду все время за рулем.

— Когда вы видели их в последний раз?

— Дэниела и Кейтлин, детей от первого брака, — больше года назад. Младших в прошлом году, в июле, возил на игры с участием «Ореолз». Тогда я напился и не помню, как добрался обратно в Арлингтон.

— Вы по ним скучаете?

— Конечно. Честно говоря, я никогда не уделял им достаточно времени и слишком мало о них знаю.

— Вы ведь много работали.

— Да, но пил еще больше. Меня вечно не было дома. А в те редкие периоды, когда мог взять отпуск, я отправлялся с приятелями в Вегас, играл в гольф или занимался подводной охотой на Багамах и никогда не брал с собой детей.

— Этого уже не изменишь — что было, то было.

— Да, не изменишь. Почему бы вам со мной не поехать? Мы могли бы говорить часами.

— Благодарю вас, но я не могу уехать. У меня уже выработалась некая инерция труда там, в полуподвале, ее нельзя терять.

Чуть раньше в этот же день Нейт заглянул в полуподвал.

Прогресс был налицо.

Единственный сын Фила двадцати с чем-то лет был бродягой, бросил колледж, перебрался на западное побережье.

Лора как-то проговорилась, что они понятия не имеют, где он сейчас.

— Думаете, ваше путешествие будет успешным? — спросил Фил.

— Не знаю, чего от него можно ожидать. Просто хочу обнять своих ребятишек и извиниться перед ними за то, что был плохим отцом.

— Я бы этого не делал. Они и сами знают, что вы были плохим отцом. Но поехать нужно, необходимо сделать первый шаг к ним.

— Я так позорно провалился перед своими детьми…

— Не стоит все время посыпать голову пеплом, Нейт. Вы имеете право забыть о своем прошлом. Бог уже забыл о нем. Апостол Павел убивал христиан, прежде чем стал одним из них. Всему есть прощение. Покажите своим детям, какой вы теперь.

Маленькая рыбацкая лодка отплывала от берега кормой вперед, потом развернулась и устремилась в открытое озеро.

Она была единственным пятнышком на его поверхности, и они наблюдали за ней с восторженным интересом. Нейт вспоминал Жеви и Уэлли, которые, должно быть, сейчас плывут по реке на какой-нибудь шаланде, груженной продуктами и прочими товарами. Под мерный стук мотора они углубляются в Пантанал. Жеви наверняка стоит у штурвала, а Уэлли бренчит на гитаре.