Лев Пучков - Кровник

Возле машины некоторое время стояла гробовая тишина. Стрельбы с заставы более не последовало.

– Уффф! Пронесло! – облегченно пробормотал чей-то голос возле багажника. – Ну все, Рустем, доктору скажи: шумнули немного, обошлось. Так, все на месте?

– Да все, все, – разноголосо ответили спрашивающему. – Куда нам деться!

– А ну, погоди, – на секунду голоса стихли, и я здорово напрягся. Судя по всему, их главарь фонариком высвечивал лица соучастников. Вот сейчас может получиться очень интересная картинка!

– Где Ваха? – строго спросил солидный голос. – Куда этот ишак пропал?

«А в бочке он, в бочечке, остывает себе помаленьку!» – подумал я и лег поудобнее, сжав в правой руке кинжал.

– Да он, наверно, пошел на баб посмотреть, – выдвинул кто-то резонное предположение. – Рустем, ты сходи, пригони этого придурка сюда.

– Гы! На баб посмотреть! – послышался радостный глас завхоза. – На баб! Ха! Сейчас пойду…

– Стой! – скомандовал солидный голос. – Он, может, уже залез там на кого. Полчаса сейчас будете препираться. Давай, открывай ворота, пусть у тебя переночует. Завтра привезешь его.

– Гы! Залез! – обрадованно каркнул завхоз и попытался было возразить:

– Ключей у него нет, он дверь не откроет…

– Да хорош болтать, – возмущенно вылез кто-то еще. – Время не ждет – давай, отворяй!

Послышался скрип растворяемых ворот.

– Навалились, мужики, – распорядился солидный голос. – Придется до распадка потолкать, там прицепим. Давай, я буду рулить.

Мягко тронувшись с места, машина бесшумно покатилась. Через полминуты я ощутил слабенький толчок – колеса переехали какую-то выпуклость, – затем последовал поворот направо. Снаружи раздалось надсадное кряхтенье – ребята слегка напряглись, толкая машину в гору. Судя по всему, мы направлялись в сторону Хамашек.

Подвернув край одеяла, успевший пропитаться Вахиной кровью, я выставил над нижней гранью заднего стекла один глаз и попытался визуально оценить обстановку.

Несмотря на обилие звезд, через стекло рассмотреть ничего не удалось, разве что едва бледневшую ленточку шоссе, располагавшуюся к вектору нашего перемещения почти под прямым углом. Впрочем, мне было достаточно и этого, чтобы сориентироваться и больше не забивать голову необычным маршрутом.

Подогнув одеяло, чтобы не касаться заляпанной его части, я удобно уселся и начал высчитывать преодолеваемое машиной расстояние в парах шагов – просто так, от нечего делать.

По моим подсчетам, толкатели прекратили свою работу спустя 865 метров после съезда с шоссе. Машина остановилась, и снаружи раздался голос солидного – того, что командовал в дурхаусе:

– Давай трос! Цепляй побыстрее, да поехали!

– Посвети немного, – попросил кто-то. – Не могу отмотать.

– Я тебе посвечу! – сердито прикрикнул солидный. – Сейчас с КП тебе из пушки засветят, болван!

– Ладно, ладно, – примирительно пробормотал проситель. – Вот не сумею отмотать, будете до фермы толкать…

Спустя некоторое время возня снаружи прекратилась. В салон «ленда» уселись двое на передние места и аккуратно захлопнули двери. Снаружи негромко заработал двигатель, и наша машина, резко дернувшись, покатилась вперед.

Мы равномерно перемещались минут двадцать пять и, по моим расчетам, оставили Хамашки значительно правее: я услышал справа собачий лай в хоровом исполнении, длившийся минут восемь, затем он постепенно стих. Однако водила прекрасно знал дорогу. Я бы здесь ночью шарахаться не рискнул, тем паче с потушенными фарами. Спустя пятнадцать минут после того, как стих собачий лай, «ленд» остановился.

«Наверно, приехали», – решил я и, просунув руку в салон, нащупал проволоку, крепящую сверток с оружием. Пустив в дело кинжал, я быстро перерезал ее и по тому, как она исчезла в отверстиях, сделал вывод, что оружие благополучно плюхнулось на землю. Куда они поставят машину, еще неизвестно. Искать потом ее в темноте будет весьма небезопасно, а меня наверняка отволокут в какой-нибудь сарай. Выбравшись из него, я сумею разыскать оружие, если правильно посчитаю шаги и засеку направление волочения.

Задняя дверь «ленда» открылась.

– Взяли, – распорядился солидный голос и тут же мило пошутил:

– Не перепутайте с журналистом – он теплый, а офицер – хи-хи – холодный!

Да уж! Ну и шутки у тебя, солидный! Ты ошибаешься – я тоже теплый. Только дай вам Бог этого не заметить, ребята, тогда поживете чуть-чуть подольше. Зачем вам помирать прямо сейчас…

Чьи-то сильные руки ухватили меня поперек туловища и бесцеремонно бросили на палки, обтянутые брезентом, – судя по всему, медицинские носилки. «Предусмотрительные, гов-нюки, – подумал я. – Тэда наверняка на этих же самых носилках перемещали».

– Давай поживее, мужики, – распорядился солидный. – Взяли, оттащили – и обратно…

Мужики взяли и потащили, тяжело вздыхая и кряхтя – наверно, я тоже тяжелый.

«Интересно, почему обратно? – подумал я. – Они что – не собираются здесь оставаться? Или обратно – это к машине? А чем это так отвратно воняет?»

Протащив меня шагов двадцать, мужики развернули носилки, один из них скомандовал:

– Три-четыре! – и меня элементарно вытрусили вон из носилок в какую-то вонючую бездонную пропасть. Единственное, что я сумел сделать до момента падения и помрачения сознания – это сдержаться и не заорать во весь голос…

Сначала была вонь. Она возникла ниоткуда и отовсюду одновременно, заползая в меня не только через ноздри, но и через рот, уши, глаза – через каждую клеточку моего естества.

Вонь была густой, жирной и почти осязаемой на ощупь. Сознание метнулось по сторонам, в надежде отыскать хоть крохотную частичку свежего воздуха, не пропитанного насквозь липким смрадом, и, не обнаружив такового, потерялось вновь.

Спустя некоторое время попытка повторилась – на этот раз система восприятия сумела уловить, что, собственно, является причиной этой вони. Уловила и тут же вновь погасила сознание: источник вони оказался хуже ее самой.

С третьего раза все получилось более-менее сносно: потренировавшись первые два раза, организм, видимо, все же решил начать функционировать, даже в столь неподходящих условиях…

Я очнулся в кромешной тьме и некоторое время пытался определить, куда же это меня занесло. Зрение ничего хорошего не сообщало – вокруг было абсолютно черно. Обоняние все, что могло, уже донесло до мозга. Однако этой информации было недостаточно. Оставались слух и осязание.

Прислушавшись, я уловил весьма странные звуки: какое-то монотонное, тихое жужжание, а также шелест, усугубляемый не менее странными всхлипами, вздохами и непонятной возней, спонтанно возникавшей в разных местах – то на некотором удалении, то совсем рядышком…