Джон Kаppe - В одном немецком городке

– Он жил вон там, верно? У КЈнигсвинтера?

– Мы снимаем несколько помещений на том берегу. Они никогда не пользуются спросом. Паром – большое не удобство… Насколько я знаю, у вас существуют определенные методы в подобных случаях,– продолжал Брэдфилд, обращаясь к спине Тернера.– Скажите, что вам требуется, и мы сделаем все, что в наших силах.

– Понятно.

– У шифровальщиков есть комната отдыха, где вас не будут беспокоить. Им дано указание передавать ваши телеграммы, минуя обычные инстанции. По моему распоряжению вам там поставили стол и телефон. Я также попросил канцелярию подготовить список пропавших дел. Если вам понадобится что-нибудь еще, де Лилл, конечно, все вам предоставит. Я думаю, что мы покончили с организационными вопросами.– Брэдфилд чуточку помедлил.– А теперь позвольте пригласить вас поужинать у нас завтра вечером. Мы будем очень рады. Обычный боннский вечер. Де Лилл, несомненно, сможет одолжить вам смокинг.– При этом он покосился на парусиновую сумку Тернера.

– Что касается наших методов,– ответил наконец Тернер,– то у нас их много.– Он стоял теперь спиной к окну, опершись на радиатор и оглядывая комнату.– В такой стране, как эта, все должно быть дьявольски просто. Сообщить в полицию. Обзвонить больницы, санатории, тюрьмы, приюты Армии Спасения. Разослать его фотографии и словесный портрет и урегулировать дело с местной прессой. Потом я начну искать его сам.

– Искать его? Где?

– Через других людей. В его прошлом. Мотивы, политические связи, друзья, знакомые женщины, контакты. Кто еще был в этом замешан, кто знал, кто наполовину знал, кто знал на четверть, на кого он работал, с кем встречался, где и как поддерживал связь. Явки, явочные квартиры. Сколько времени это продолжалось. Возможно, кто-то потворствовал ему. Вот это я и называю – искать. Потом я напишу отчет: укажу виновных, наживу новых врагов.– Он продолжал рассматривать кабинет, и казалось, под его зорким, непроницаемым взглядом не остается ничего непричастного к преступлению – ни вещей, ни людей.– Это один из наших методов. Применим, конечно, только в дружественной стране.

– Большая часть того, что вы предлагаете, здесь совершенно неприемлема.

– Разумеется. Мне все это разъяснил Ламли.

– Быть может, перед тем как мы пойдем дальше, вам следует услышать это и от меня.

– Сделайте одолжение,– сказал Тернер таким тоном, будто намеренно стремился вывести собеседника из себя.

– Насколько я понимаю, в вашей среде секреты – величина абсолютная. Они значат больше, чем что-либо другое. Те, кто хранит их,– ваши союзники, за теми, кто их разглашает, вы охотитесь. Здесь же все обстоит по-иному. В нынешних условиях соображения, связанные с мест ной политической ситуацией, приобретают намного большее значение, чем соображения безопасности.

Тернер вдруг усмехнулся.

– А это всегда так. Просто поразительно!

– Здесь, в Бонне, в настоящий момент для нас самое главное – любой ценой сохранить доверие и благорасположение федерального правительства. Укрепить его решимость противостоять растущему недовольству избирателей. Здешняя коалиция больна, любой вирус может убить ее. Наше дело – потрафлять инвалиду. Утешать его, ободрять, иной раз припугнуть и молиться богу об его здравии – пусть он живет ровно столько, сколько нам нужно, чтобы с его помощью попасть в Общий рынок.

– Очаровательная картина! – Алан снова смотрел в окно.– Наш единственный союзник – и тот на костылях. Два европейских инвалида поддерживают друг друга.

– Нравится вам это или нет, таково положение вещей. Мы здесь вроде как играем в покер. Нам даже блефовать не с чем. Кредиты наши исчерпаны, ресурсы равны нулю. И все же в обмен на одну лишь улыбку наши партнеры готовы вести игру. Эта улыбка – все, что у нас есть. Вся система отношений между правительством Ее Величества и федеральным правительством зиждется на этой улыбке. Видите, сколь деликатно наше положение здесь и сколь оно необычно. И неустойчиво. Все наше будущее в Европе может решиться через десять дней.– Он помолчал, очевидно ожидая реплики Тернера.– Не случайно Карфельд выбрал именно пятницу для своего сборища в Бонне. К пятнице наши друзья в федеральном правительстве вынуждены будут решить, поддадутся ли они французскому давлению или останутся верными своим обещаниям, данным нам и партнерам по Шестерке. Своим походом в Бонн и наращиванием темпов кампании Карфельд стремится усилить давление на коалиционное правительство в самый критический момент. Вам понятна моя мысль?

– Кое-как разбираюсь,– ответил Тернер.

Цветная фотография королевы висела прямо над головой Брэдфилда. Ее герб присутствовал всюду в этой комнате: на синих кожаных креслах, на серебряном портсигаре, даже на блокнотах, разложенных на длинном столе для заседаний. Казалось, королевская фамилия прилетала сюда с визитом первым классом и оставила всем бесплатные сувениры.

– Вот почему я прошу вас действовать со всей возможной осторожностью. Бонн – деревня,– продолжал Брэдфилд.– Здешние нравы, суждения и узость кругозора присущи кумушкам, собравшимся посудачить у деревенского колодца, и все же это государство. И главное сейчас для нас – сохранить доверие местных властей. А уже есть данные, что мы чем-то обидели их. Не знаю, чем именно. Их отношение к нам даже за последние сутки стало заметно холоднее. Мы находимся под наблюдением, наши телефонные разговоры прерываются, мы испытываем серьезнейшие затруднения даже в повседневных деловых контактах с их министерствами.

– Ладно,– сказал Тернер. Он слышал достаточно.– До меня дошло. Мы стоим на зыбкой почве. Что дальше?

– Дальше вот что,– повысив голос, заявил Брэдфилд.– Мы оба знаем, кем был или кем мог быть Гартинг. Такие случаи уже известны. Чем больше масштабы его предательства, тем серьезнее возможные неприятности, тем больше будет поколеблено доверие немцев к нам. Предположим самое худшее. Если окажется – я не утверждаю, что это так, но для предположений данные имеются,– итак, если окажется, что в результате деятельности Гартинга в посольстве наши самые секретные сведения в течение многих лет передавались русским, сведения, во многом являющиеся и немецкими секретами, этот удар может оборвать последнюю нить, на которой держится здесь доверие к нам. Возможно, что в исторической перспективе все это покажется пустяком. Подождите.– Он сидел очень прямо за своим столом, по его красивому лицу видно было, что он еле сдерживает неприязнь.– Дослушайте меня. Здесь существует нечто, чего нет в Англии,– коалиция против Советского Союза. Немцы относятся к этому очень серьезно, а мы, пренебрегая опасностью, посмеиваемся над ней. И все же эта коалиция – наш пропуск в Брюссель. Более двадцати лет мы рядились в сверкающие доспехи защитников. Пусть мы обанкротились, пусть выпрашиваем займы, валю ту, торговые, договоры, пусть мы иногда… перетолковываем на свой лад обязательства перед НАТО; пусть, когда гремят пушки, мы прячем голову под крыло и нами руководят люди столь же бездарные, как и у них…