Дик Френсис - Дорога скорби

– Да, Оуэн.

– Хорошо.

Взгляд бизнесмена мимолетно и безразлично скользнул по мне. Я был одет в коричневый комбинезон, с личной карточкой, и выглядел как любой из персонала. Персонала невысокого ранга – комбинезон собрался у колен гармошкой, а рукава закрывают руки до кончиков пальцев. Вилли не стал объяснять моего присутствия здесь, за что я был ему признателен. Он и так едва не падал перед Оуэном на колени.

Оуэн Йоркшир, несомненно, впечатлял. Чуть выше шести футов, он был широк, но не толст. Тяжелые мускулистые плечи и аккуратное подтянутое брюшко. Блестящие волнистые волосы падали на воротничок, в прядях, зачесанных от висков назад, пробивалась седина. Эта прическа в своем роде так же подчеркивала его положение, как вихры Джонатана. Оуэн Йоркшир намеревался не только править, но и запоминаться.

Его акцент был не совсем ливерпульским и не совсем лондонским, но говорил он властно и уверенно. Голос его безошибочно был инструментом для выражения превосходства. Можно было действительно вообразить, что его гнев сотрясает все здание. Можно было посочувствовать его подпевалам. Вилли еще несколько раз произнес: "Да, Оуэн". Я подумал, что "мужские" отношения, которые так превозносил Вилли, не шли дальше обращения по имени. Действительно, манеры Оуэна Йоркшира в разговоре с Вилли соответствовали руководящему принципу "мы все здесь заодно" и, казалось, пробуждали в хорошем человеке все самое лучшее; но я мог представить, как босс также находит способ избавиться от Вилли Парота: печально пожмет плечами и: "Вы же знаете, как это делается в наши дни, нам больше не нужен начальник производства на участке конских кормов; ваша работа компьютеризована, а должность упразднена. Выходное пособие? Конечно. Зайдите к моему секретарю. Никаких обид".

Я надеялся, что с Вилли такого не случится. Оуэн Йоркшир со своими спутниками прошествовал дальше. Вилли Парот смотрел ему вслед с гордостью, слегка оттененной волнением.

– Вы работаете завтра? – спросил я. – Открыта ли фабрика по субботам?

Он неохотно оторвал взгляд от удаляющегося Йоркшира и начал думать, что я здесь как-то подзадержался.

– Мы открыты по субботам со следующей недели, – ответил он. – Завтра они снимают рекламный фильм. Всюду будут кинокамеры, и в понедельник тоже. Мы не сможем заняться ничем полезным до вторника. – Он был преисполнен недовольства, но было ясно, что он готов вынести все это. – Идите уже, приятель. Пройдете к холлу и оставите комбинезон и карточку там.

Я снова поблагодарил его и на этот раз вышел в центральный двор, который со времени моего прихода наполнился фургонами и грузовиками с телевизионщиками и рекламщиками. Контингент телевидения был из Ливерпуля. Творцы рекламы, согласно надписям на их фургончиках, были из "Интрамайнд имейджинг (Манчестер) Лтд".

Один из шоферов "Интрамайнд" с бездумностью, свойственной его профессии, затормозил и остановился под углом к другим машинам. Я подошел туда, где он все еще сидел в своей кабине, и попросил его передвинуть свой фургон.

– А что? – враждебно спросил он.

– Я работаю здесь, – несмотря на инструкции Вилли Парота, я все еще был в коричневом комбинезоне и не собирался возвращать его. – Меня послали попросить вас. Тут ездят грузовики. – Я указал на разгружавшиеся платформы. Водитель проворчал что-то, запустил двигатель, развернул свою машину, выключил мотор и спрыгнул на землю радом со мной.

– Пойдет? – саркастически спросил он.

– У вас, должно быть, интересная работа, – с завистью сказал я. Вы видите всех этих кинозвезд?

Он фыркнул.

– Мы делаем рекламные фильмы. Конечно, иногда мы снимаем знаменитостей, но по большей части нам достаются вещи.

– Какого рода вещи?

– Спортивное снаряжение, часто обувь.

– И конский корм?

У него было время побездельничать, пока остальные разгружали оборудование. Он был не прочь слегка порисоваться.

– Они привлекли кучу ведущих жокеев к рекламе конского корма.

– Да? – заинтересованно спросил я.

– А почему не тренеров?

– Жокеев публика знает в лицо. Я знаю, о чем говорю. Я сам любитель футбола.

Я с благодарностью понял, что мое собственное лицо ему ни о чем не напоминает, поскольку годы прошли с тех пор, когда оно часто появлялось на страницах национальных спортивных газет.

Кто-то отозвал его, а я пошел прочь, проскользнул к своей собственной машине и беспрепятственно выехал через неохраняемые внешние ворота. Удивительно, подумал я, что помешанный на безопасности Оуэн Йоркшир не оснастил ворота электронным шлагбаумом и зловещими регистраторами имен. И единственной мыслимой причиной такого упущения я счел то, что ему не всегда хотелось, чтобы в записях оставались имена посетителей.

Слепая страна, думал я, ей нравится, когда с черного хода к великим проникают разнообразные Индии Кэткарт, узнают о тайных визитах и разоблачают пороки.

Быть может, черным ходом к Оуэну Йоркширу был лифт на пятый этаж.

Возможно, миссис Зеленый Джемпер и охранники в синем знали, кого пропускать без обыска.

Возможно то, возможно это. Я видел общую расстановку и был возле силы, ведущей свои дела, но в целом, не считая разведки, сделал мало.

Я остановился на общественной автостоянке, снял коричневый комбинезон и решил отправиться в Манчестер.

Путешествие было довольно коротким, но почти столько же времени у меня заняли поиски "Интрамайнд имейджинг (Манчестер) Лтд", которая, несмотря на то что располагалась на задворках, была куда более солидным предприятием, чем я рисовал себе. Я сбросил дорожную куртку, убрал ливерпульский акцент и вошел в приемную в деловом костюме и деловой ауре.

– Я прибыл от "Топлайн фудс", – сказал я. – Я хотел бы поговорить с тем, кто у вас отвечает за дела в этой области.

Назначена ли мне встреча? Нет, это личный вопрос.

Я обнаружил, что если кто-то достаточно хорошо притворяется власть имущим, то двери перед ним открыты, как было и в "Интрамайнд имейджинг".

Мистер Кросс готов принять меня. Электронный замок на двери зажужжал, и я прошел через вестибюль во внутренний коридор, экономно выкрашенный кремовой краской и не застеленный ковром. Показуха осталась вовне.

Мистер Кросс находился за "третьей дверью слева". На двери мистера Кросса была табличка с его именем и обращением: "Ник Кросс: какую рекламу вы хотите?" Ник Кросс окинул меня взглядом.

– Кто вы, черт побери? Вы не из шишек "Топлайн фудс" и к тому же слишком хорошо одеты.

Сам он был одет в черную атласную рубашку, щеголял длинными волосами и золотой серьгой. Сорок пять лет, плавно переходящие в пятьдесят, подумал я, и все еще цепляется за извращения ушедшей молодости. Однако не слабак.