Дмитрий Черкасов - Ночь над Cербией

– Если нет, то что они на границе делают? – вопросом на вопрос ответил Павлий.

– Ну-у, мало ли... Учения, плановая подготовка.

– Щас тебе! Говорю же – в Косово шли.

– Ты этого не говорил. Сказал – на границе. А куда на самом деле они шли, непонятно, – – Кротович не любил делать поспешных выводов. – Вообще-то, в армейские дела лучше не лезть, себе дороже. И так уже никого из “западников” не осталось. Пола вот вчера выслали...

– Я не знал. А Гендерсона за что?

– Он сам виноват. Просто сорвался. Пошел к замдиректора и скандал учинил. Орал, что работать не дают, что-то про фашизм на сербской земле, о Милошевиче какую-то гадость ввернул. В общем, полный аут. Ну, с утра ему бумажечку с предписанием и вручили...

– Жалко, – огорчился Павлий, – хороший мужик был. С чего его на скандал потянуло?

– Сам не пойму, – насупился Кротович. – Позавчера ко мне заходил, кофейку попили, потом на крышу поднялся – тарелку свою проверить, а через два часа – нате вам, уже в кабинете у Билановича права качает...

– Стой, а на фига ему тарелку проверять? Техников разве нет?

Ненад отодвинул блюдце и принялся за ряженку.

– Может, решил напоследок сверху на город поглядеть. Откуда я знаю.

– А у него в руках что-нибудь было? Ну, в смысле, когда он на крышу полез... Ненад наморщил лоб.

– Сумка черная. Он с ней всегда ходил. Думаешь, он аппаратуру испортил?

Павлий забарабанил пальцами по столешнице. Неясные подозрения роились в его мозгу. Как бы то ни было, следует сообщить службе безопасности.

– Ничего я не думаю. Скажу Богуславу, пусть проверит... Ладно, пошел я, у меня эфир через пятнадцать минут.

– Давай, удачи.

По пути в студию Павлий заглянул к начальнику службы безопасности, коротко поведал о своих сомнениях и получил обещание начальника послать людей для проверки.

Когда за Павлием закрылась дверь, старший офицер, отвечающий за неприкосновенность стратегического объекта, проворчал под нос нелестные слова о молокососах, лезущих с безумными идеями не в свое дело, и вернулся к написанию еженедельного отчета. Красивое оформление документации занимало его гораздо больше, чем мальчишка с идиотским рассказом. О словах Павлия он забыл через две минуты.

Радиомаяк на спутниковой антенне CNN исправно посылал в пространство регулярные контрольные импульсы. Система работала стабильно, без сбоев, и на крупномасштабной карте Белграда в операционном зале Агентства Национальной Безопасности США здание телецентра было отмечено зеленым огоньком.

Хашим просидел между стропил до наступления темноты.

Уже давно прекратились крики, выстрелы, почти погасли пылающие дома, а он так и не решился покинуть убежище, боясь, что солдаты вернутся. И только когда сгустились сумерки и он почувствовал, что у него лопнет мочевой пузырь, мальчик спустился по уступам стены.

Хашим прополз через огород, змейкой пересек грядки с кустами томатов и устремился в лесок на склоне горы. Он не обращал внимания на вечернюю прохладу, не замечал ветвей, хлеставших его по лицу, не думал о том, куда бежит. Лишь бы подальше от места, которое еще утром было родной деревней, а теперь превратилось в дымящееся кладбище.

Сквозь окуляры прибора ночного видения за Хашимом с улыбкой следил дозорный в камуфляжной сербской форме. Он уже связался по рации с соседним постом, и на перехват улепетывающего мальчугана вышли двое. Командир отряда, уничтожившего деревню, был профессионалом и никогда не полагался на случай. Потому-то он и оставил по периметру несколько постов, приказав вести наблюдение до утра.

Дозорный почувствовал охотничий азарт и пожалел, что не ему дадут прикончить беглеца. Однако свою задачу он выполнил на отлично.

Владислав пролежал в зарослях осоки до половины двенадцатого ночи, кляня на чем свет стоит болотную мошкару.

Вокруг все было недвижимо, значит, его никто не ищет. Это наводило на разные мысли, и Влад окончательно уверился в том, что не зря сбежал от сербских полицейских. Грамотно сбежал. Будь на месте патруля не подозрительные, непонятно чем занимающиеся резервисты, а нормальные военные, ровно через час весь прилегающий к болоту район был бы оцеплен войсками и местной полицией. С поисковыми собаками и вертолетами, разумеется. Ибо Влада идентифицировали бы как хорошо подготовленного разведчика-диверсанта либо из УЧК, либо из натовской спецслужбы. А раз вокруг все было тихо-мирно, то принадлежность встреченного патруля к регулярным частям вызывала сильные сомнения, которые крепли с каждым проведенным в тишине и бездействии часом.

Когда на небе высыпали звезды и темнота сгустилась окончательно, Рокотов тронулся в путь. Перепрыгивая с кочки на кочку, он добрался до опушки леса и полежал минут десять, прислушиваясь и осматривая близлежащие холмы – не мелькнет ли где огонек фонаря или свет костра.

Напившись воды из ручейка и компенсировав избыток жидкости мощной струёй на сосну, Рокотов углубился в лес, забирая немного вправо, чтобы через десять-двенадцать километров оказаться с противоположной от дороги стороны лагеря. С соседней возвышенности можно понаблюдать за территорией базы и выяснить, есть ли там полицейские. Если нет, то все просто, если есть, то, как говорится, возможны варианты.

Самым сложным представлялся пеший поход до Белграда и объяснения в российском посольстве: почему биолог из питерского института с труднопроизносимым названием бродит по чужой стране без документов, не может внятно описать, что с ним, собственно, произошло, а несет околесицу о ночных стрелках, полицейских-мародерах и потерянном пенале с инструментами.

Причем технические трудности двухсоткилометрового перехода меньше всего волновали Влада. Для россиянина, привыкшего к грандиозным отечественным просторам, какие-то две сотни кэмэ представлялись чем-то вроде необременительной прогулки. Ибо топать пришлось бы по ночам.

“Прорвемся, где наша не пропадала! – Владислав осторожно пробирался между стволов, держась неподалеку от опушки. – В конце концов, можно явиться в полицейский участок в Нови-Пазаре. Скажу, что подвергся нападению неизвестных, которым удалось скрыться. Заблудился, вот и пер по лесу двое суток. Этот, со сломанной ногой, будет молчать... если вообще выживет. Старшому придется доложить, что напарник загремел с обрыва. Тут даже хирург не разберется, как все произошло. Поскользнулся, упал, закрытый перелом, повреждения отсутствуют... А с остальным задачка. Что эти двое посреди леса делали? Меня ждали? Это вряд ли... Если б так, то не разговоры бы разговаривали, а пристрелили бы на месте, вот и весь сказ... И какого хрена полицейским взрывать мою палатку? Да еще ночью? Не, не катит... Ни при чем тут ни полицейские, ни военные. А кто? Думай, думай, это полезно... Вот насчет патруля задумался, обратил внимание на детальки – и жив остался. А ведь хлопцы запросто могли меня прикончить. Второй раз за сутки, многовато будет... Или оба раза меня не за того принимали? Это уже перебор. Палатку подорвали не просто так. Патруль – да, случайность... Но не палатка”.