Ридли Пирсон - За секунду до взрыва

Дэггет выглянул в окно. Убийца Варда, может быть, сейчас на другом конце света. А может быть, через улицу отсюда, в каком-нибудь отеле, попивает шампанское, закусывает красной рыбкой и любуется видом на залив.

— А что с его машиной? — спросил Дэггет. — Нашли ее?

— Пока нет, — ответил Шосвиц. — Мы предполагаем, что убийца отогнал ее куда-нибудь.

— Так… — сказал Дэггет. — Но это же означает, что он не собирался убивать Варда. Если он действительно профессионал, как мы предполагаем, он ни в коем случае не стал бы так рисковать. Значит, он был вынужден это сделать в последнюю минуту.

— Согласен, — ответил Шосвиц.

Они ехали вдоль пристани. Подъемные краны грузили тяжелые контейнеры на корабли. Огромный пассажирский теплоход уже разворачивался на воде, направляясь в неведомые края. Может быть, убийца как раз на этом теплоходе. А может быть, на одном из тех грузовых кораблей. Он мог быть где угодно. Вместе с бернардовским детонатором.

Что, этот Ла Мойя не может ехать побыстрее? Может, вообще стоит до минимума сократить посещение тренажеров и вместо этого заняться поисками машины?

Шосвиц, казалось, угадал, о чем он думает.

— Проведем вас по тренажерам, покажем, где нашли тело, потом поговорите с Флемингом. Ваше отделение в Сиэтле уже все это проделало, но они просили, чтобы вы тоже взглянули.

— Похоже, вас считают экспертом, — заметил Ла Мойя. — Или что-то вроде того.

— Скорее что-то вроде.

— Единственное, что нам известно наверняка, — сказал Шосвиц, — что один из них блеванул прямо внутри тренажера.

— Лаборатория сейчас исследует блевоту, — добавил Ла Мойя, — на предмет каких-нибудь особых бактерий или какого-нибудь еще дерьма. Может, он блеванул «по состоянию здоровья». Если же нет, значит, этот парень просто не любит летать.

— Вот, больше у нас ничего нет, — сказал Шосвиц и стал ковырять в ухе. Дэггет опустил окно: ему вдруг стало трудно дышать. До чего же хорош воздух Сиэтла! Ему вспомнились ресторан на пристани и те дни, когда он был так счастлив. Казалось, это было тысячу лет назад, в другой жизни.

Дэггет, Шосвиц и глава службы безопасности «Данинга» Росс Флеминг закончили экскурсию по тренажерному отделению, надо сказать, довольно длительную. Флеминг, энергичного вида человек, лет за пятьдесят, с коротко стриженными седыми волосами и пронзительными голубыми глазами, очень осторожно выбирал слова и вообще держался так, как будто являлся хранителем тысячи важнейших секретов. Он предпочитал не размышлять, а наблюдать, его бесстрастное лицо абсолютно ничего не выражало. Дэггету показали место с двойным полом в компьютерном отделении, дали «полетать» на тренажере модели 959–600; потом он провел минут двадцать в кабинете Варда, разбирая бумаги погибшего в присутствии еще одного сотрудника и отчаянно надеясь наткнуться хоть на какую-нибудь ниточку. После этого Флеминг предложил посетить бюро пропусков, и Дэггет понял, что его вежливо выпроваживают.

В этот момент появился ухмыляющийся Ла Мойя в сопровождении симпатичной чернокожей женщины, по-видимому, сотрудницы из службы Флеминга.

— Готово, — произнес он, протягивая Шосвицу лист компьютерной распечатки.

— Уже?! — изумленно проговорил Шосвиц.

— Что это? — спросил Дэггет. На него не обратили внимания.

Ла Мойя ответил лейтенанту с той самоуверенностью, которая, по-видимому, объяснялась его успехом:

— Я получил сведения из службы регистрации парковок. У Варда не оплачены три парковки, все за последние два месяца. И все на расстоянии примерно квартала друг от друга. — Потом он обратился к Флемингу: — Нам здорово помогло то, что у вас тут, ребята, все на компьютерах. Здорово впечатляет! Понимаете, лейтенант, у них есть такой банк данных.

— О чем это вы? — вмешался Дэггет.

Шосвиц протянул ему лист компьютерной распечатки.

— Сначала мы провели в банке данных поиск адресов сотрудников тренажерного отделения, — заговорил Ла Мойя. — Это то, что подсказала моя интуиция, вернее, мои природные инстинкты. И что вы думаете, мы ее нашли! Пятая в списке. Живет в том же самом квартале, где он парковал машину в те вечера, когда были матчи. Рыжеволосая, одинокая, тридцать один год, сложена так, что прямо-таки просится в постель. Во всяком случае так говорят.

— Сара?! — спросил один из сотрудников, явно пораженный услышанным.

— Видите! — торжествующе сказал Ла Мойя и сунул в рот очередную жевательную резинку. — Все ее знают.

В конференц-зале стоял стол из стали и стекла, восемь черных кожаных кресел, доска объявлений, экран с проектором, телефон, фикус с пыльными листьями. Какой-то человек сварил им кофе. Они налили себе по чашке. Дэггет отметил, что в комнате нет часов. И нет окон. К единственному телефону подсоединено с десяток проводов.

Зубы у Сары Притчет были, пожалуй, великоваты. Она, по-видимому, была до смерти напугана — вон, и ладони потные, и в зеленых глазах застыл испуг. На ней был костюм цвета хаки с отглаженной белой рубашкой и черные туфли на высоких каблуках. Огненно-рыжие волосы, а на лице такое множество веснушек, как будто на нее брызнули каштаново-рыжей краской. Она стояла натянутая, как струна. Брови сведены в одну полоску, руки судорожно сжаты.

Такой лучше сразу как следует врезать, если хочешь чего-нибудь от нее добиться. Дэггет нарушил молчание внезапно и резко. Может быть, даже слишком резко.

— Доктора Варда не было на бейсбольном матче во вторник, — выпалил он, так и не предложив ей сесть. Он и не собирался этого делать: нужно, чтобы она чувствовала себя как можно неуютнее. Ему нужно было сломить ее сопротивление, если она собиралась сопротивляться. Он чувствовал, как с каждой минутой убийца ускользает от него все дальше. Ему позарез нужна была эта победа.

Дэггет сообщил ей, что Ла Мойя и Шосвиц из полиции, что они занимаются расследованием убийств. Это еще больше усилило напряжение. Флеминга-то она знала и, может быть, даже считала своим.

— Сначала мы подумали, что его вполне могли убить во время матча. Но теперь мы знаем, что это не так. Его не было на матче, мисс Притчет.

Он распустил узел галстука и расстегнул ворот рубашки. Это совсем некстати вызвало воспоминание о Бэкмане — в тот день Дэггет был в этой же рубашке. Пуговицу-то он пришил, но теперь она с трудом пролезала в петлю.

Конечно, нет ничего хорошего в том, что терзаешь женщину, которая и так расстроена смертью любовника. И никакого удовольствия он от этого не испытывал. Еще меньше радости — копаться в тайной жизни погибшего. Ну, была у этих двоих любовная связь. И что с того? Вот если бы Вард погиб в автомобильной катастрофе, никто бы не проводил никакого расследования и все его тайны остались бы при нем. В могиле. Теперь же все вышло наружу. Ну а раз так, лучше, если они первыми смогут это использовать.