Ролан Валейр - Умолкнет навсегда

Иисус теряет сознание.

Телло.Ничего ты не чтишь! И свинину не ешь, потому что ты сам — свинья, marrano! А свиньи не едят себе подобных!

Тюремщик.Могу я перестать?…В смысле воды?

Телло.Это теряет смысл. Вопрос остается в подвешенном состоянии. ( Секретарю суда). Подвешен, но не снят. ( Тюремщику). Отнеси арестанта в яму. Мы вернемся к нему через несколько дней, когда суставы займут свое прежнее место.

Телло уходит.

Секретарь.Да, этому сказать нечего. Надолго вырубился.

Тюремщик.Есть что или нечего ему сказать, он это скажет, никуда не денется.

Затемнение

Свет. Декорация 2. Гостиная в Мадриде.

М. де Сервантес.И что, заговорил он?

Телло де Сандовал.Думаете, я помню? Четыре с половиной столетия!

М. де Сервантес.И все же, как правило, они начинали говорить.

Телло де Сандовал.Как правило? Они говорили все поголовно. Вопрос — что?

М. де Сервантес.Возможно, некоторым не в чем было сознаваться.

Телло де Сандовал.Оставьте, дон Мигель. И вы туда же! В душе каждого иудаиста больше сокрытой правды, чем золота во всех копях инков.

М. де Сервантес.И все же.

Телло де Сандовал.Да, все же. Того, что я из него извлек, не хватило даже, чтобы выплавить один дукат.

М. де Сервантес.Стало быть, у вас не осталось никаких воспоминаний об Иисусе?

Телло де Сандовал.Мой бедный друг, все они звались Иисус, либо Бенито, либо Консепсион. Иные были даже священниками. Евреи переодевались в монашек, чтобы от меня ускользнуть. Думаете, легко мне было? И потом, почему именно этот Иисус вас заинтересовал? Вы его знали?

М. де Сервантес.Да. И нет. Знал, но не был знаком. Он вошел в мою жизнь, когда вышел из своей.

Телло де Сандовал.Какой-то родственник?

М. де Сервантес.Брат по страданиям, сеньор Инквизитор. В семью объединяет людей и общий страх.

Затемнение

Декорация 1.В степи. На сцене темно.

Голос Мигеля.Ты их видишь?

Г олос Санчо.Вижу так ясно, как палач, который натянул свой колпак прорезями назад. Зато я их слышу.

Голос Мигеля.И что они говорят? Я ничего не понимаю на их диалекте.

Голос Санчо.Что их собаки учуяли вашу лошадь и моего мула.

Голос Мигеля.Хорошенькое дельце!

Голос Санчо.Говорят еще, что лошадь — еврейская. А, может, и мул — тоже еврей. Они не уверены.

Голос Мигеля.И что?

Голос Санчо.Он говорит, что выдрессировал свою собаку отличать запах иерусалимского мускуса, который обожают евреи и турки, потому что он им напоминает о земле предков. Он говорит, что осечки никогда не бывает: лошадь под евреем пропахивает его запахом навсегда. И если его собака нервничает, не иначе как какой-нибудь Маррано или Мориско затаился в кустах.

Голос Мигеля.Но мы-то никак не похожи ни на…

Голос Санчо.Вы-то, возможно и не похожи, дон Мигель, но ваша лошадь пахнет евреем, и, по мнению господ из Святого Братства, мы вполне можем быть переодетыми раввинами.

Голос Мигеля.Мы могли бы сойти за…

Голос Санчо.Могли бы, дон Мигель, могли бы, но лошадь пахнет тем, кем она пахнет, а ваша, к тому же, воняет и дьяволом.

Голос Мигеля. Что же теперь делать?

Голос Санчо.Прятаться, дон Мигель, и для этого поднимать как можно больше пыли. Сами мы — пыль и прах, и в пыль обратимся.

Стук копыт быстро несущихся лошади и мула.

Свет. Декорация 2: Гостиная в Мадриде.

Телло де Сандовал.Страх мог бы стать моим союзником. Но вместо этого… Ох, уж эта мания жить, точнее — выживать!

М. де Сервантес.Это сильнее нас. Вам не понять.

Телло де Сандовал.Еще один из ваших парадоксов. Жизнь человеческая входит в мою компетенцию, дон Мигель. Церковь — это жизнь. И вы утверждаете, что я ее не понимаю?

М. де Сервантес.Бессмертные не бывают молодыми. В этом их сила, но и слабость. Если бы вам случилось быть молодым, вы бы знали.

Телло де Сандовал.Чего же лишена вечность из присущего молодости?

М. де Сервантес.Мгновений, сеньор Инквизитор. Они ослепительны, но имеют свойство улетучиваться.

Крик боли, он мог бы принадлежать молодому человеку, которого пытают. Свет.

Декорация 4: парадная зала в доме Тасита де Ангелеса, в маленьком городке к северу от Толедо, в 1563 году. Обеденный стол. Чистая скатерть. Приборы и посуда из олова. Два серебряных подсвечника, свечи в которых потушены. Портьеры на окнах задернуты.

Марсела и Дульсинея хлопочут вокруг стола.

Во входную дверь колотят кулаками.

Голос Санчо.Откройте! Ради всего святого, откройте!

Марсела и Дульсинея берут скатерть за четыре угла, стремительно сворачивают ее вместе со всем, что стоит на столе, суют в сундук и захлопывают крышку. Марсела идет к двери и смотрит в глазок. Угадывается лицо Санчо.

Марсела.Ты кто такой?

Санчо. Мой господин, молодой хозяин! Мы с ним скакали…По дороге в Севилью…Потом в подлеске…Напоролся на ветку…Сейчас в телеге у крестьянина. Еле живой. Пожалуйста, быстрей!

Марцела и Дульсинея обмениваются взглядами. Марсела отодвигает засовы, и обе женщины уходят вслед за Санчо.

Некоторое время сцена остается пустой.

Затем Крестьянин и Санчо приносят Мигеля. Он без сознания. Марсела и Дульсинея хлопочут вокруг молодого человека.

Марсела.Положите его здесь.

Крестьянин с подозрением смотрит на задернутые шторы

Марсела ( Крестьянину). Ты что?

Крестьянин. Да ничего. На улице еще белый день.

Марсела идет и достает из горшка несколько монет.

Марсела ( Крестьянину). Держи. Для твоего ребячьего выводка. А теперь ступай.

Крестьянин уходит. Марсела закрывает за ним дверь и задвигает засовы.

Марсела ( Дульсинее). Иди за отцом.

Санчо.Как бы мой малыш богу душу не отдал. Если это случится, его папаша из меня мою душу вынет.

Марсела надавливает на веки Мигеля, ощупывает ему шею.

Марсела.Его душе не так плохо в этом теле. И если он когда-нибудь ее и отдаст господу, то не сегодня.

Санчо.Вы уверены?

Марсела.Если бы все мертвецы чувствовали себя так, как этот, дом наш был бы превознесен до небес.

Входят Дульсинея и Тасит. Тасит склоняется над Мигелем и осматривает его.

Тасит (Дульсинее). Шкатулку.