Мартин Солли - Эти странные итальянцы

Итальянцы – не нация, а просто скопище людей. В первую голову они считают себя и друг друга римлянами, миланцами, сицилийцами или флорентийцами, а уж потом итальянцами. Кроме шоссе, железной дороги и католической церкви, такие города, как Турин и Бари, Неаполь и Триест, пожалуй, ничто не связывает.

Области Италии не похожи одна на другую. Глубоко укоренившаяся региональная замкнутость вполне объяснима, ведь как единое государство Италия существует лишь с 1861 года, а прежде Апеннинский полуостров занимали независимые графства, герцогства или коммуны. Процесс объединения обернулся многотрудной геополитической штопкой, причем политики того времени хорошо понимали, какие сложности еще предстоят. Лидер процесса Рисорджименто (национального объединения) Кавур как-то заявил: «Италию мы так или иначе слепили, теперь давайте слепим итальянцев». Будь он жив, и поныне трудился бы над этим.

Время от времени итальянцы пытаются осознать себя единым народом и даже выказывают несколько вымученный национализм – к примеру, когда итальянская футбольная команда завоевывает Кубок Мира или лыжник Альберто Томба ставит шесть рекордов подряд. Но в остальном жители Италии ощущают себя итальянцами только вдали от родины: в кафе-мороженом Мельбурна, в бельгийской шахте или на матче по американскому футболу в Штатах.

С другой стороны, отсутствие национального самосознания – факт положительный, ибо итальянцы не приемлют милитаризма и шовинизма. Они уверены, что все конфликты можно разрешить путем компромиссов либо подкупа, и всеми способами избегают конфронтации. Поэтому любая держава, которая посягнет на Италию, прежде чем приносить в жертву своих солдат, пусть попробует договориться. Не исключено, что итальянцы продадут родину, если цена их устроит.

Впрочем, итальянцам есть дело до национального самосознания. Быть может, потому, что они не чувствуют себя до конца итальянцами, им так хочется обрести свои корни. «Откуда вы родом?» – для итальянца не праздный вопрос, он требует обстоятельного ответа. Ни один итальянец, в отличие от англичанина или американца, услышав его, не смутится и не станет мямлить: «Даже не знаю, дайте подумать. Живу я в Лондоне, а родился в Хертсфордшире, потом родители переехали в Лидс, в Бристоле я пошел в школу, в Саутгемптоне начал работать».

Итальянец точно знает, откуда он родом, и повсюду, как флаг, возит с собой родной город или деревню. Работающий в Турине уроженец Сан-Джорджо (Апулия) всю жизнь будет считать себя апулийцем. На туринца он совсем не похож, и никого это не удивляет. Связи с родным Сан-Джорджо он не утратит никогда. Не случайно знаменитости, крупные политические деятели, как правило, помогают родному городу и землякам.

Происхождение человека тесно связано с таким ключевым для итальянцев понятием, как « campanilismo », то есть взгляд со своей колокольни, верность своим пенатам, лучше которых в мире не найти. Итальянцы трогательно любят родные места и с трудом отрываются от них.

Такой доморощенный патриотизм, естественно, влечет за собой ожесточенное соперничество между соседними деревнями, городками, провинциями и областями. Порой, кроме этого соперничества, итальянцы больше ни о чем думать не могут – только и твердят, как ленивы и безалаберны выходцы из других семей, деревень, городов, областей, ну просто ни на кого нельзя положиться! И как хорошо было бы жить в Италии без « gli altri » – без тех, других итальянцев!

По общему мнению, всякий итальянец – это шумный, нервный, пройдошистый средиземноморский тип, чей ум и природная изобретательность опорочены ленью и безалаберностью. Всем известно, что итальянцы живут в стране шедевров искусства, почти в раю. Итальянцев принято считать веселыми и жизнерадостными; среди них есть гениальные дизайнеры, модельеры и кулинары. Да, они умеют петь и готовить, но физически не способны соблюдать порядок и дисциплину. У итальянских мужчин черные зализанные назад волосы, массивные ляжки и демоническая страсть в глазах. Итальянские женщины до замужества неподражаемо прекрасны, а после превращаются в толстых, низкорослых кумушек.

Итальянцы, живущие в Америке, пребывают в полной уверенности, что Италия ничуть не изменилась с тех пор, как их деды и прадеды покинули ее на рубеже веков. И когда они наезжают в Италию прикоснуться к своим корням, то с большим изумлением узнают, что далеко не все их земляки бедны, имеют по десять детей и живут в одной комнате с ослом и курами, не все женщины одеты в черное и гнут спину в полях, и не все мужчины носят шляпы и целый день просиживают в баре. Итальянцы в Америке никак не ожидали, что Италия станет одной из самых развитых стран мира, где каждая семья имеет по меньшей мере два автомобиля, а в ее собственном доме есть не только водопровод и электричество, но также телевизоры, видеомагнитофоны, сотовые телефоны и биде.

В результате массовой эмиграции в конце XIX – начале XX века возникли крупные итальянские общины в Соединенных Штатах, Аргентине, Уругвае и Австралии. В США проживает двадцать миллионов американцев с итальянскими фамилиями. Однако американских или аргентинских граждан итальянского происхождения считают итальянцами, а не американцами или аргентинцами, особенно если они обогатились и достигли успеха. Фрэнка Синатру, Роберта Де Ниро, Фрэнсиса Форда Копполу и Сильвестра Сталлоне все почитают итальянцами, а отнюдь не американцами. Особое отношение к итальянцам имеет и оборотную сторону. Так, Диего Марадона уже давно вернулся домой, в Аргентину, а в судах Неаполя до сих пор слушаются дела о признании его отцовства, и ни один иск еще не был отклонен.

Иностранцев, особенно богатых, итальянцы жалуют. Австрийцы, швейцарцы и тем более немцы восхищаются итальянским климатом, культурой, пляжами и образом жизни. Италия для них – традиционное место отдыха, ведь еще во времена Римской империи варвары нередко пересекали Альпы, чтобы выпустить пар. Жители Апеннин терпели их веками и с удовольствием принимают теперь. Во всяком случае, в Италию ежегодно наезжают спустить заработанные на Севере деньги шесть миллионов туристов.

Правда, французов здесь недолюбливают: уж больно спесивы. Итальянцам кажется, будто потомки древних галлов свысока глядят на заальпийских соседей, что последних безмерно раздражает. Но самым непростительным грехом французов является то, что они заполонили рынок своим посредственным вином, которое ни один итальянец в здравом уме пить не станет.