Петр Столпянский - Вверх по Неве от Санкт-Питер-Бурха до Шлюшина

Левый берег Невы гораздо более интересен: город оканчивается громадными постройками Александро-Невской лавры. Устройство ее было положено Петром Великим. На месте этой лавры, по Черной речке, была расположена чухонская деревня Вахтула, которую первоначальные описыватели местности С.-Петербурга называли «Виктори», приурочивая к ней место боя Александра Невского с Биргером 15 июля 1240 года, что происходило в действительности на устье реки Ижоры. Надо помнить, что область Невы, нынешняя Петербургская губерния, представляла собою издавна владение русского Новгорода, и здесь-то разыгрывались различные перипетии борьбы русских и шведов. Здесь-то, при устье реки Ижоры, и произошел знаменитый Невский бой: сам Александр Невский своим копьем, — так повествует летописец, — возложил печать на лицо Биргера, новгородец Гавриил Алексеевич гнал сына Биргера до самой ладьи и, наконец, выехал на доски, положенные с берега, доски подломились, Гавриил упал с конем в воду, но, выплыв, вновь сразился с одним из воевод шведских. Новгородец Миша сжигал суда врагов. Новгородец Сбыслав Якупович с одним топором врубился в толпы неприятелей. Княжеский ловчий Яков Полочанин с горстью удальцов ударил на целый полк. Отрок Савва пробился до шатра Биргера, подсек его столб и падение шатра лишило шведов остального мужества. Победа русских была вполне решительная. Впоследствии предание перепутало топографию, и стали утверждать, что битва Александра Невского была при впадении Черной речки, теперь Монастырки. Это предание и послужило главным поводом Петру Первому для создания Александро-Невской лавры. Первоначальный Петровский план не был приведен в исполнение, монастырь заложили гораздо позже. При постройке главной церкви строители допустили ошибку, в результате чего в стенах появились трещины, пришлось разобрать построенное и начать сызнова, и главный собор лавры был освящен только 30 августа 1790 года. При лавре существуют кладбище, и главное из них, Лазаревское, любопытно, как своеобразный музей русской скульптуры. В лавре хоронить могли люди только богатые, монахи не стеснялись и брали и за место для могилы, и за рытье могилы, и за отпевание изрядные суммы. Богатые люди, конечно, могли не стесняться в средствах и заказывали на могилах памятники русским скульпторам, и мы найдем на Лазаревском кладбище творения таких скульпторов, как Козловский, Демут-Малиновский, Мартос, Щедрин и другие. К сожалению, настоящего ухода за этими памятниками не было, и многие из них разрушились… Из русских писателей — главное место погребения русских писателей Литературные мостки Волкова кладбища — здесь погребены Ломоносов, Карамзин, Жуковский, Гнедич, из более близких к нам — Апухтин; наконец, здесь же нашли свой последний приют почти все корифеи русской музыки.

За Александро-Невской лаврой начиналось в былое время городское предместье, тянулся Шлиссельбургский тракт, была устроена Невская застава — через шоссе спускался на цепях длинный, выкрашенный в желтый с черным цвет шлахбаум, не пропускавший экипажей. Каждый приезжающий и выезжающий должен был предъявить свои документы выходящему из съезжей унтеру, тот проверял их и, если находил все в порядке, кричал: «подвысь!» — шлахбаум поднимался, и путешественник мог беспрепятственно продолжать свое путешествие.

Сперва по Шлиссельбургскому тракту, как и вообще по всем дорогам из Петербурга, раздавались участки под дачные места. Царедворцы, получившие эти участки, должны были расчистить их от растущего на них леса, высушивать и застраивать дачами. Но главное внимание Петра и его ближайших преемников было устремлено на Петергофскую и Царскосельскую перспективы, по Шлиссельбургскому тракту, раздача дачных участков производилась как бы по инерции, и за этими дачами не было усиленного надзора и здесь никогда не возникало таких роскошных построек, как, например, по направлению Петергофа. А вскоре Шлиссельбургский тракт приобрел совершенно иную, специфическую окраску. В 1839 году мы могли прочесть такие строчки: «Десять лет тому назад это место было пусто и землю можно было купить даже по набережной за две — за три тысячи рублей десятина. Теперь она продается по 30 рублей квадратная сажень, т. е. до 70 тысяч рублей десятина. Изумленные, задерживаете вы бег вашей лошади, чтобы успеть обозреть множество предметов человеческого ума и трудолюбия. Здесь представляется фабрика шелковых тканей, на которых ежедневно занимается тысяча человек, тут паровая пильная мельница, подле нее мануфактура тканей из льна и пеньки, щедро награждающая работу своих ремесленников, несколько далее фабрика хлопчатой бумаги, которая занимает делом ежедневно 200 человек, за оною видите огромные каменные здания жизненного нерва всех этих мануфактур — чугунно-литейный Александровский завод, который изготовляет между множеством других и паровые машины и для этой мануфактуры и для морских пароходов».

На Шлиссельбургском тракте зарождался в начале 40-х годов прошлого столетия, как тогда говорили, новый мануфактурный городок — место оказалось удобным, и вскоре эта часть Петербурга стала Фабричным районом города. И в настоящее время, когда мы едем на пароходе по Неве вдоль этого участка, одни за другим встают однообразные, казарменного вида махины — фабричные корпуса и рядом с ними, столь необходимая принадлежность, как былой паспорт для русского обывателя, возвышаются громадные, длинные толстые трубы, извергающие вверх к чистым небесам целые облака удушливого смрадного дыма…

Капитализм воздвиг эти махины; капитализм согнал в них тысячи рабочих, чтоб они гнулись над этими станками, регулировали силу парового двигателя… И уныло сумрачный вид этих заводов и фабрик невольно вызывает в уме картину будущего.

Черный уголь, нефть, другие материалы горения должны будут уступить место «белому углю» — электрической энергии. За тысячу верст от естественных водопадов и порогов, по протянутой проволоке будет разноситься в разные места эта новая энергия. И с нею не нужно будет этих громадно-неуклюжих труб, предназначенных для сгорания топлива, отойдут в область предания и эти казарменные махины фабрики, назначенные для соединения тысяч живых сил. Всего этого не будет нужно. И архитектор будущего построит новое здание новой фабрики. Оно будет изящно, красиво, оно изукрасится символическим фасоном, оно будет построено там, где ближе добываемые средства производства. Не нужно будет концентрации — ведь не все ли равно, на какое расстояние передать электрический ток! И гегелевская триада получит свою законченность — ремесленник, сидевший в своем домике, за своим станком — это была теза, капитализм дал антитезу — ремесленник превратился в свободного от средств производства рабочего, уютная мастерская ремесленника сменилась казармой-фабрикой; и в будущем появляется синтеза: в красивой фабрике-коттедже, в обстановке, напоминающей мастерскую, рабочий будущего будет работать силой будущего — электрическим током.