Фанфикс.ру Blizzard - Маг и его Тень. Рождение Мага

Решив ничего не трогать во избежание неприятностей и долгих разговоров, он уселся в кресло для посетителей и смирно сложил руки на коленях. Вдруг директор умилится и примет его за пай-мальчика. И лучше ничего лишнего не придумывать. Шел по коридору, наткнулся на тела, когда осознал, что произошло, не смог с собой справиться и позвать на помощь. Испугался, онемел, не знал, что делать. Да, все так и было. Но поверит ли в это Дамблдор? Да и щиты еще не восстановились. Впрочем, оно и к лучшему. Если наградить директора отголосками чужого страха, в голову он точно не полезет, а то обоим придется пить успокаивающее зелье.

На золотой жердочке возле двери сидела дряхлая на вид птица, в которой Гарри с трудом узнал Фоукса. Неужели феникс мог так измениться всего лишь за год? Потухшие глаза, выпавшие перья, некогда пышный хвост бессильно свисает вдоль жердочки. Мальчик с интересом склонил голову набок. Феникс явно готовился к перерождению. Вот бы это увидеть! В этот самый миг по перьям птицы пробежал огонь, и всю ее охватило пламя. Гарри жадно подался вперед, следя, как ало-золотые лепестки окутывают феникса. Короткая прощальная трель — и на пол осыпалась горстка пепла. Внезапно Гарри пришло в голову, что он мог бы попытаться разделить пепел пополам и получить двух фениксов вместо одного. Но рисковать фамилиаром Дамблдора не стал: вдруг вместо двух фениксов не получится ни одного? А убивать Фоукса ему совсем не хотелось.

Вошедший директор застал второкурсника на полу у жердочки, осторожно и почти не дыша смахивающим с головки птенца остатки пепла.

— А, вижу, Фоукс уже переродился. Давно пора, — Дамблдор поставил на стол кубок, придавил им стопку бумаг из министерства. — Выпей, Гарри. Как ты себя чувствуешь?

Гарри на мгновение задержал у рта напиток. Распознавать зелья по запаху и вкусу, как Крис, он не умел. Но успокаивающее зелье пил не единожды: мадам Помфри давала его ученикам после каждого случая, который она считала нервным потрясением. Кулон на содержимое кубка тоже не отреагировал. И все же Гарри сделал лишь маленький глоток, а затем постарался отвлечь директора.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор. Я в порядке, спасибо за заботу, — это прозвучало так непринужденно, что Гарри собой гордился. — Надеюсь, Фоуксу не было больно, и он скоро вырастет и снова сможет летать.

Использовать бы невербальное беспалочковое эванеско, а потом демонстративно поставить перед директором пустую посуду — но чего не умеешь, того не умеешь. Пришлось держать кубок так, чтобы не было видно, сколько содержимого в нем осталось.

— Можешь не волноваться за него, Гарри. Фениксы и есть огонь, родная стихия не причиняет им боли. Уже через несколько недель он станет тем же красавцем, которого ты увидел в первый раз. Восхитительные создания эти фениксы. Они могут нести колоссальный груз, их слезы обладают целительной силой, и еще они — самые преданные друзья.

Дамблдор сел в кресло с высокой спинкой и устремил на мальчика проницательные голубые глаза. Гарри едва заметно улыбнулся в ответ, осторожно посадил на ладонь лысого птенца и снова вернулся в кресло. Увидев хозяина, Фоукс ласково что-то пропел и расправил куцые крылышки. Похоже, он не желал находиться в руках нового друга, когда была возможность пообщаться со старым. Но стоило Гарри протянуть руки, чтобы пересадить птенца на стол, как старик проворно подставил ладони под маленького Фоукса и коснулся кожи ученика сухими тонкими пальцами. Гарри воспользовался этим, чтобы убрать и те остатки защиты, что у него еще оставались, а также как можно подробнее воспроизвести всеобщее эмоционально-информационное поле, недавно испортившее ему настроение. Нате вам, директор, подарочек. Сеанс легиллименции на сегодня можно считать оконченным.

Дамблдор вздрогнул и побледнел. Голубые глаза на мгновение потемнели, морщины обозначились резче. Фоукс тревожно присвистнул, вытянул шею и снова захлопал крылышками. Наверное, хотел перелететь на плечо, утешить. Гарри это неприятно поразило. Неужели феникс настолько глуп, что не видит сущности этого старого манипулятора?

Или ее не видит сам Гарри?

Ни неприязни, ни гнева, ни предвкушения чего-то нехорошего от Дамблдора не исходило. Вообще ничего отрицательного по отношению к мальчику в кабинете не витало. Сейчас, когда старик оправлялся от удара, слабого, но неожиданного, а на разуме Гарри и вовсе не было никакой защиты кроме природной, эмоции свободно плыли в пространстве между ними. Открытые для обеих сторон. Но если директор был занят выстраиванием собственных блоков, то у школьника была возможность узнать нечто большее о старом маге.

Смутное сожаление о чем-то прошлом и грядущем. Неясная печаль. Страх не успеть, не довести до конца нечто грандиозное. Тонкий налет прошлых и текущих интриг и еще не до конца разработанных планов. Но никакой ненависти. Затаенная боль, обращенная скорее на себя, непонимание и желание сделать как лучше для всех. Осознание неизбежных жертв и готовность пойти на них без сомнений и колебаний.

И все же было странно осознавать, что Дамблдор, в сущности относившийся к нему куда лучше Снейпа, был причиной если не всех, то многих его неприятностей. Начиная пребыванием у Дурслей и заканчивая посторонними зельями в тарелке и навязчивыми однокурсниками. Снейп, хоть последнее время и не скрывал ненависти, но мстил как-то мелко: после памятной дуэли снял с Гриффиндора шестьдесят баллов, якобы за неопрятный внешний вид старшекурсников, и ждал начала занятий, чтобы под благовидным предлогом заставить кое-кого отмывать все подземелья. Естественно, гриффиндорцы во всеуслышание объявили этого «кое-кого» героем и чуть ли не лучшим дуэлянтом школы, а затем успокоили, уверив, что ни за что не отдадут достояние всего факультета на расправу злобному зельевару. От Малфоя и вовсе исходила такая волна бессильной ярости, унижения и предвкушения скорой и, как он считал, безумно коварной и жестокой, мести, что Гарри опасался подходить к нему ближе чем на десять метров. Оставалось вести себя осмотрительно и ждать, когда злорадство блондина достигнет пика.

Гарри уже без всяких сомнений осушил кубок до дна. Остывшее зелье пахло травами и мягко обволакивало горло. Благими намерениями вымощена дорога в ад, директор. На что вы готовы пойти ради счастья миллионов? Срежиссировать грандиозный спектакль и принести нескольких в жертву общему благу? Простите, директор, но я не разделяю ваших убеждений. Быть может потому, что мне в этом трагическом спектакле уготована главная роль. Я найду свой путь, пока не знаю какой, но — найду.

Дверь с грохотом отлетела в сторону, и в кабинет ворвался Хагрид, тряся крупным черным петухом. Выглядела птица ничуть не лучше Фоукса десять минут назад, вот только, судя по остекленевшему взгляду мутных глаз, воскресать не собиралась.