Ярослав Петрашко - Бриллиантовый ошейник (главы из романа)

— За твое устройство.

Виктор осушил свой бокал и сразу же слил туда все, что осталось в бутылке. Алеша принес салат и, увидев, что все уже съедено и выпито, застыл в изумлении. Саша, которого все это начало забавлять, спросил: «Виктор, еще чего-нибудь выпить, покушать не хотите?»

— Да что я — жрать сюда пришел, что ли? — пробормотал Виктор с набитым ртом, соскребывая ложкой остатки салата с тарелки. Опрокинув в рот вино из бокала, полного почти на две трети, он сделал могучий глоток и достал новую сигарету.

— Сейчас покурю, да и пойдем. Может, вон его прихватим? — он указал раздвоенным подбородком на Алешу, близкого к состоянию соляного столпа.

— Нет, обойдемся, — засмеялся Саша. — Спасибо, Алеша, вы свободны.

Выражая всем своим видом молчаливое осуждение, Алеша с достоинством принял у Саши на чай обычную пятидолларовую купюру и исчез.

Виктор откинулся на спинку стула, затягиваясь сигаретой и пристально рассматривая Сашу.

— Ты знаешь, Шура, ты или лопух, или не тот, за кого себя выдаешь. Первого встречного вот так запросто приглашаешь к себе на квартиру. А у тебя вон, на пальчике, зарплата за восемь лет безупречной службы Президента США, да и дома, наверное, не голые стены.

— Ты прав, — засмеялся Саша, — я именно лопух, причем не тот, за кого себя выдаю.

Виктор неожиданно икнул, и Саша понял, что его начинает разбирать, хотя по внешнему виду этого никак не скажешь.

— В общем, так… — он начертил в воздухе сигаретой нечто. — Или ты говоришь мне правду, или мы расходимся по мастям.

— Придется сказать правду. Я — очень одинокий вампир и подыскиваю себе товарища. Выбор пал на тебя.

— И ты меня не боишься?

— Нет. Я же тебе уже сказал — «когда живой был — боялся». Меня пугает только одно.

— Что?

— Голод.

Виктор поперхнулся дымом, и некоторое время вынужден был откашливаться.

— Ну, Шурик, ну — уморил! По-моему, уж кому- кому, а тебе эта штука не грозит!

Саша без улыбки взглянул прямо в его странные глаза и ответил:

— А тебе-то откуда это знать?

Виктор, встретившись с ним взглядом, внезапно ощутил какой-то холодный толчок в сердце и негромко проговорил:

— Конечно-конечно. Это твое дело. Извини. Я просто хотел предупредить, что я — не подарок. Могу бабу привести, надраться, как свинья, гай-гуй устроить… Мыть полы, убирать — ненавижу, могу в карты ободрать дочиста, со всеми соседями перегрызться. А так вообще — я ничего, спокойный. Скучать не будешь, но и на шею не сяду. У меня свои понятия о порядочности. Их, правда, немного, но им я следую железно.

— само по себе это неплохо, однако для меня — совершенно не важно. Если ты меня не устроишь, я прямо тебе скажу об этом. Еще выпьем?

— Нет, лучше с собой. А то я как наберусь в кабаке — сразу приключения начинаются. Прямо сами меня находят.

— У меня дома кое-что завалялось в баре. Я думаю, тебе понравится.

— У суда возражений нет.

— Где твои вещи?

— Омниа меа мекум, как говорится, в портах. Сколько мы должны?

— Я же тебе говори — столик на постоянном заказе, все оплачивается с моего счета автоматически.

— Ну что же, если хочешь быть Рокфеллером — будь им. Пошли, Рокфеллер Пропеллерович!

На улице, в затененной аллее, куда не проникал свет фонарей, дорогу им заступили трое увесистых «металлистов» на предмет выяснения их симпатий к какой-то не то рок-группе, не то спортивной команде, не то партии. Виктор, не дав им договорить, положил ближайшим руки на плечи, от чего они сразу присели, будто их нагрузили железнодорожными рельсами, и негромким, но очень странным голосом сказал: «Ну-ка, железяки окаянные, быстренько собрались и сдренировали отсюда. В колонну по одному. А то глаз высосу!» Раздвинув их внезапно оробевший строй, Виктор взял Сашу под руку и повел по аллее. Пройдя несколько шагов, обернулся и, увидев, что они еще стоят, наклонился, поднял камень и вложил его в вытащенную из кармана джинсов большую хулиганскую рогатку.

— Вы еще тут, ходячий металлолом? Ну, берегите фары!

Парни молча вломились в кустарник, как стадо испуганных мотоциклов и исчезли из виду. Виктор усмехнулся и, не целясь, разрядил свое оружие в круглый железный знак на автостоянке. Знак загремел, будто в него угодила картечь. Виктор спрятал рогатку, взял свой кейс и повернулся к Саше.

— Я же говорил, что я — не подарок, и что со мной скучно не будет.

…В это же самое время, в Оперном театре Города, блистающем всеми огнями и окруженном кольцом патрульных машин и полицейских в парадной форме, проходила церемония вступления в должность нового Губернатора Свободной Черноморской экономической зоны. Были произнесены с трибуны, установленной на большой сцене, вступительные речи Вице-губернатора, Бургомистра, Председателя Зонального Банка. С краткой речью обратился к собравшимся и новый Губернатор. Он выразил надежду на помощь и поддержку со стороны чиновного и делового мира Города, пообещал не оставить заботой бюджетные организации и малоимущие слои населения. После этого состоялся малый концерт труппы Оперного, и публика растеклась по буфетам и кулуарам, где были расставлены столы с вином и закусками а ля фуршет. Столы обеспечивала, естественно, «Элита» и «Ретро-люкс».

Новый губернатор стоял у специально для него сервированного столика в Большом фойе на втором этаже вместе с вице-губернатором, секретарем и телохранителем и принимал поздравления от первых граждан и ответственных руководителей Города и Зоны. Цель сего мероприятия была двоякая: со стороны городской верхушки — засвидетельствовать свое почтение новому голове и заодно быть ему представленными (что могло оказаться весьма полезным впоследствии); новоиспеченный губернатор же получал возможность хотя бы бегло познакомиться с административным и предпринимательским лицом Города и Зоны.

Губернатора звали Рудольф Францевич Гольдбах, по отцу он происходил из этнических немцев. В кулуарах вездесущие сплетники поговаривали, что он был одним из доверенных лиц Президента, но после последних политических штормов попал в сложное положение и был вынужден согласиться принять новое назначение, являвшееся, по сути, почетной и хорошо оплачиваемой ссылкой. Губернатор Зоны — должность весьма прибыльная и очень престижная, однако положение главы этого «государства в государстве» на настоящий момент довольно скользкое. Многие не без оснований считали его просто опасным. Об остроте ситуации свидетельствовал тот факт, что прежний губернатор был найден в рабочем кабинете во Дворце Города застреленным из своего служебного пистолета, который валялся тут же, на ковре. На столе, под пресс-папье, обнаружилась и записка, написанная, как утверждал секретарь, рукой губернатора, однако подписи на ней не было. Она гласила: «запутался, ничего не понимаю…» Ее подлинность была подвергнута сомнению вначале личной стенографисткой губернатора, а затем и судебными экспертами. На оружии не было обнаружено вообще никак отпечатков пальцев. Видимо, их кто-то стер, так как перчаток на руках убитого не нашли. Для выяснения всех этих странных обстоятельств был прислан из Центра следователь по особо важным делам, которого, по соображениям режима ведения следствия, разместили вместе с его ассистентами в санатории Государственного Департамента Безопасности, в поселке Графское. Микроавтобус, в котором везли основных свидетелей и вещественные доказательства, по дороге столкнулся с топливозаправщиком, и обе машины рухнули в ущелье и загорелись, а затем взорвались. К прибытию пожарных и спасателей из Города все уже было кончено. Оперативной группе и следователям, прибывшим на место происшествия впоследствии, так и не удалось установить, почему сейф, в котором перевозились вещественные доказательства и материалы предварительного следствия, оказался открытым. Уверенно утверждать, что секретарь похитил документы и вещдоки и каким-то непостижимым образом скрылся, не позволяло состояние машины, сейфа и трупов, которые в адском костре высокооктанового топлива сгорели почти дотла, а также утверждение экипажа полицейской машины сопровождения, оставшегося в живых: они настаивали в один голос, что сейф на их глазах был опечатан, в запертом виде вынесен из служебного входа Дворца Города и погружен в микроавтобус. Секретарь же Губернатора лично сопровождал сейф и тут же сел в автобус вместе с остальными. По дороге никаких остановок не делалось, никто никуда не выходил. Дополнительные следственные мероприятия ничего не дали, к тому же сам следователь по особо важным делам и вся его группа заболели каким-то странным гриппом, сопровождавшимся сильными головными болями, и следствие поспешно свернули, решив считать гибель губернатора самоубийством при не до конца выясненных обстоятельствах.