Сергей Герман - Гребаный саксаул (СИ)

Есть ещё Хабиб. Он не советский колхозник, а заведующий магазином. Но тоже очень уважаемый человек. Хабиб строит большой двухэтажный дом. Он абсолютно цивилизован. Закончил институт, хорошо говорит по-русски. Носит модные штатовские джинсы, батник, чёрные импортные очки-капли.

У КПП толпилась группа местных. Они были в халатах и тюбетейках. Что-то обсуждали, жестикулировали.

Наш взвод идёт в класс.

Диянов спросил:

- А кто мне скажет, что это такое. Большое, волосатое, начинается на «х»?

Взвод молчал.

Диянов ухмыльнулся.

- Подсказываю: заканчивается на «й». Некоторые покраснели. Штеплер сказал:

- Ну это... И тоже покраснел.

* * *

… После школы я никуда не поступал. Ждал повестку в армию. Надеялся возмужать. Повзрослеть. Мама говорила: «В армии из тебя сделают человека».

Почти год до призыва я работал в котельной, кочегаром. Я закидывал уголь в печи и читал. Я перечитал все книги, которые были у нас в доме. Потом перечитал все учебники, которые не раскрывал в школе.

У моего отца был приятель Валера Орлов. Он служил прапором в нашей части, а до этого в Германии, откуда привёз много книг на русском языке. Иногда он давал их мне.

Это были самые золотые месяцы моей жизни. Всё оборвала повестка из военкомата.

Я поднял руку.

- Хэмингуэй.

Капитан повернулся ко мне.

- Ну и как тебе Хэмингуэй?

- Мне понравился.

- А что именно понравилось?

-Мировозрение.. Всё просто и понятно. Мужчины простые и сильные, женщины слабые, собаки - верные.

- Так, так. А кого ты читал ещё?

- Много кого: Фолкнера, Ирвина Шоу, Скотт Фицджеральда, Экзюпери.

Я не читал Экзюпери. Мне он не понравился за имя, но им тогда все восторгались и я назвал этого лётчика для понтов.

- А «Малую землю»?

- Читал!

- Ну и как?

- По-моему, дрянь.

Капитан засмеялся.

- Назначаешься старшим. Диктуешь текст от сих до сих. Остальные пишут. Через сорок пять минут перерыв. Исполнять!

Диянов уходит. Мы пишем и мечтаем о гражданке.

Вечером полуживые от усталости смотрим программу «Время». Просмотр обязателен. Утром будет политинформация. Нужно знать «назубок» фамилии, имена и отчества членов Политбюро ЦК КПСС.

Многие спят. Самые хитрые научились спать с открытыми глазами.

Подкрадывается Каныга.

- Внимание, тем, кто спит... Встать!

Грохот опрокинутых табуреток.

* * *

Утреннюю политинформацию проводил агитатор взвода по прозвищу Фара. Замполит Кравченко о чём-то переговаривался с Дияновым. За последними столами дремали с открытыми глазами.

Фара долго и нудно перечислял достижения советской власти. Когда он сказал о том, что Советский Союз уже догнал и перегнал США по производству мяса, молока и колбасы проснулся Штеплер:

- Ага, - сказал он. - А у нас в посёлке из всех видов колбасы только - хер!

Штеплера сослали на кухню, в наряд. Хорошо, что хоть не на губу.

* * *

За территорией части стоял небольшой домик, огороженный забором с колючей проволокой поверху. На калитке была приварена металлическая звезда. Издали санчасть походила на маленькую тюрьму. В неё попадали в основном из-за потёртости ног или по блату.

Запах больницы стал ощущаться ещё на крыльце. Давид лежал на койке.

В углу располагалась плита. На плите стоял чайник из солдатской столовой. Я окинул взглядом побеленные стены. Репродукцию картины Шишкина «Утро в сосновом бору» над столом, стопку книг на подоконнике.

- Ну, - сказал я, – и чего ты лежишь? К тебе пришёл тяжело больной друг, а ты не обращаешь на него внимания. А как же клятва Гиппократа?

Давид усадил меня на стул. Заглянул в рот.

- Глотать больно?– спросил он.

Я энергично закивал.

- Ясно! Ангина.

- Это не смертельно? - поинтересовался я.

- Нет, не думаю. Но потребуется постельный режим.

- Раз надо, значит надо. Я готов.

* * *

В роте пошла новая мода, если кому то переставали приходить письма от девушки, он тут же мазал сапожным кремом подошву сапога и делал жирный оттиск на развёрнутом тетрадном листе. Потом этот листок, с корявой надписью «Если бы не эти сапоги, тебя бы уже давно трахали китайцы» посылал бывшей возлюбленной. Такие письма уже отправили Полуянов, Саня Батраченко, Саржевский.

Я спросил Саржевского:

- А ты то кому послал? Неужели тебе какая-то тёлка давала?

Саржевский понёс какую-то чушь, типа того, что у него этих тёлок было, как гуталина у брата кота Матроскина. Стал показывать фотографию с какой-то толстой тёткой, с выбитым передним зубом.

Я искренне порадовался за него.

Ровно через два дня, после того как Саня Батраченко, хороший добрый парень с Украины послал солдатское прости своей девушке, ему пришло пять писем с извинениями, что дескать девушка попала в больницу и не могла писать. Как говорил мой школьный товарищ Вова Некрасов «Слабосильны верблюды познаний человеческой глупости».

* * *

В санчасть явился замполит первой роты старший лейтенант Осинцев. Он был дежурным по части и зашёл посмотреть на больных. Это был очень нормальный офицер. К нам его перевели из Джамбульского вертолётного полка, который стоял в Афганистане.

Мы прятались от жары в курилке, разговорились. Осинцев говорил:

- Вот отделится Украина, уедут немцы, кто тогда Россию защищать будет

Я спрашиваю:

- Как отделится?

Это была единственная фраза, которую я смог выговорить.

Осинцев усмехнулся:

- А вот так! Сначала прибалты, потом азиаты и Кавказ. Они давно уже на сторону смотрят. Ты хочешь сказать, что не хочешь уехать?

Я не хотел. Я просто не думал об этом.

* * *

Капитан Диянов заступил в наряд по части.

Заявился в санчасть. Увидел меня, хмыкнул:

- Хватит валяться. У меня больных не бывает. Через двадцать минут жду в роте. Ты заступаешь в наряд.

В роте я был уже минут через десять.

Сержант Каныгин смотрел в журнал.

- Ты и ты! Завтра дневальные.

- Есть!

- Дежурный по роте – Каныга смотрит на меня. Я вытягиваюсь во фрунт.

- Ты!

-Есть.

Это мой первый наряд по роте. Дежурным! Определённо я начинаю делать карьеру.

* * *

Ночью всегда хочется жрать.

Беру сигареты выхожу на крыльцо. Стоит мягкая, бархатная южная ночь. Липкое, душное марево висит в воздухе, обнимает плечи, сползает на асфальт, отталкивается от него и плывет, растекается в воздухе.

Вдыхаю жаркий таджикский воздух. Исступленно звенят цикады.

Вдалеке, над учебным корпусом, лениво, словно понимая, что сегодня выходной, повис красный флаг.

«Как наденешь галстук – береги его, он ведь с нашим знаменем цвета одного…»

Когда то давно, ещё в той прошлой жизни Боб Черемисин учил меня,

«Если хочешь выжить в армии или тюрьме, забудь прошлую жизнь. Никогда не вспоминай прошлое. Живи настоящим. Представь, что ты боевой самолёт, загруженный боезапасом и который уже прошёл точку невозврата. Ты должен понимать, что будешь жить ровно до тех пор, пока летишь. Поэтому если надо будет драться, дерись. Будешь голодный, укради или отбери, но не проси милостыню. И не думай о том, что намотают срок или отправят в дисбат.