Почему я ненавижу фанфики (СИ)

— Странно было бы делать то, что мы делаем, без… неё.

Почему? Почему мне было так нелегко произнести то, что вертелось в голове почти постоянно?

— Не заставляй себя, — успокоил Данька. — Я не к тому, что хочу вытянуть из тебя признание.

— А я к тому, что хочу это сказать.

— Ты хоть раз признавался в любви парню?

— Конечно, нет!

— Вот и я не знаю, как это делается.

— Может словами, бляха медная? — саркастично высказался я.

— Не думаю. Мужчины слишком тонко устроены, — уже откровенно забавлялся Новиков. — Ну, знаешь, все эти душевные метания, ранимые души.

Я набрал в лёгкие воздуха до самого упора.

— Я влюблен в тебя, комедиант хуев.

И сбросил.

Сердце норовило сломать ребра и ускакать на прогулку по паяльной доске, так что пришлось придержать грудину рукой, дабы угомонить мои непослушные органы. Даже дыхание отказало. Всё против меня. Как теперь жить-то?

Божечки-картошечки, что я сказал…

Через пару минут Данька начал перезванивать, и я с ужасом уставился в экран, удерживая сотовый дрожащей влажной ладонью.

Взять трубку оказалось сложнее, чем признаться. Намного сложнее.

— Ну? — наконец, хмуро буркнул я, вертясь на стуле так, словно он припекал мне тайник.

— Я тоже тебя люблю, мой маленький хитрый грубиян.

И сбросил, говнюк.

========== 12 - Веретено уныния и страсть ==========

Страсть.

Как много и как мало в этом слове!

Всё проще простого, думал я. Когда шомпол ноет от одиночества, его надо куда-то присунуть, чтобы на время почувствовать свободу от недостойных мыслишек. И превратиться из похотливого гандона в обычного, привычного миру Костяна-Понго-Тесакова. Страсть или желание — просто двигатель, название древнего, как сама жизнь на Земле, стремления впрыснуть кому-нибудь свой генный материал.

О, боже. Как же я ошибался.

Первые открытия начались, когда я вернулся из больничной ссылки, отдохнувший-отоспавшийся и готовый к новым приключениям на своё седалище. Пару дней всё шло относительно ровно, и мы с Новиковым общались почти как до истории с гейством — подшучивая и расслабляясь в обществе друг друга, помогая на парах, просто наслаждаясь возможностью находиться рядом.

А потом началось…

Даня сидел на скамейке, согнувшись в три погибели, среди числа остальных, загнанных на физкультуре до полной невменяемости. Он был в первой партии, а я к своему забегу только готовился и ошивался неподалёку, разминаясь.

Мой взгляд упал на его спину и что-то внутри заклинило. Как есть. Клац и всё. Оси-шестеренки остановились.

Ниже линии волос Новикова торчали позвонки, с висков стекало, руки подрагивали от напряжения, а сбитое напрочь дыхание разрывало раскалённый воздух.

Я так засмотрелся, что пропустил свой старт.

— Тесаков, шевелись! — прикрикнул препод.

Косплея сломанного робота, я сдвинулся с места. Мыслей в голове не было. Никаких. Только тишина и одна-единственная картинка — загнанный Данька.

Следующий ебизод случился по дороге к метро.

Я глазел на его ключицы, беспалевно изучал линию шеи, и тонул в каком-то бесконечном мягком облаке пространственного тупняка. Даньке пришлось потрепать меня за плечо, чтобы привести в более-менее вменяемое состояние.

— Что-то ты в последнее время подтормаживать стал, — он улыбнулся, и облако стало гуще, мешая дышать. — Обновиться не хочешь?

Когда мы разошлись по домам — отлегло. Пустоту в черепушке сменили мысли. Как уже повелось, не самые оптимистичные.

В первую очередь меня смутило то, что я не замечал за ним таких странностей. Он больше не замирал, разглядывая меня так пристально, что становилось неуютно, не пытался прижаться то коленом, то плечом. Стал аккуратен и больше не допускал даже случайных касаний.

Чем не повод, чтобы накрутить?

Видимо, я ему теперь не интересен как сексуальный объект, предположил я, прогуливаясь по торговому центру в поисках новых наушников. Был, наверное. Был, да. Но теперь — нет.

А может интересен, но по-другому. Мы чувствуем по-разному? Или я слишком гоню лошадей? Или Данька начал понимать, что я ему не подхожу, и сейчас думает, как бы вернуть всё на круги своя без потерь?

— О, Костя, привет. Ты меня не заметил?

Голос Даши — звук, который мне меньше всего хотелось услышать в процессе погружения в состояние особой степени тяжести: «Я молодец, я нахуевертил». Но звук оказался не галлюцинацией и очень скоро слева обнаружился его источник в бежевой шапке с помпоном и короткой курточке нараспашку.

— А должен был? — грубовато ответил я.

— Не обижайся ты так. Сделала глупость, с кем не бывает, — улыбнулась Голопокина. — Не хочешь по кофейку в Кофемании прогнать?

— По делам, — я пошел мимо. Не помогло. Дашка пристроилась шаг в шаг.

— Кость, я извиниться хотела. Прости, пожалуйста, за ту шутку, ага?

— Да пофиг. Забудь.

— И ещё я… я хотела бы узнать, есть ли у меня шанс всё исправить.

Я остановился.

— В смысле?

— Снова наладить отношения.

От Дашки пахло приторно-сладкими духами, да так сильно, что следом тянулся целый шлейфище. Зачем — вдруг подумал я, раньше совершенно не обращавший на это внимания.

Спросил то же самое:

— Зачем?

— Как, зачем? У меня остались к тебе чувства. Я же на эмоциях всё. Ну, Кость. Не заставляй меня унижаться. Я знаю, что ты сейчас один. Давай попробуем снова?

— Нет.

— Ты так сильно бесишься из-за того, что я люблю иногда чуть-чуть выпить? — в звонком голосе прорезалось раздражение. Судя по капризам, Даша была уверена, что получит положительный ответ или хотя бы что-то вроде «я подумаю».

— Да мне на это со смотровой вышки насрать. Я уже не один. И вовсе не заставляю тебя унижаться. Не драматизируй.

— Ты ни с кем не встречаешься. Я точно знаю, — уверенно сказала она, подергивая прядь волос.

— Встречаюсь, — теряя терпение, прошипел я. — Вон, к примеру, с Данькой.

— Чего? — рассмеялась Даша. — С Новиковым-то?

И вдруг, осмотрев меня с головы до ног, покраснела пятнами, как мухомор.

— Стоп, погоди, мне надо это переварить. Парень? Ты и парень?

— Слэшевая душонка, — припечатал я, описывая вокруг Голопокиной неровный полукруг. — Только попробуй фанфик написать.

— Давай дружить! — бодро крикнула Дашка мне в след. — Всегда хотела иметь такого друга!

Хоть отстала и то хлеб.

Я продолжил путь, вернувшись на тропинку неприятных мыслей. На данный момент веретено уныния крутилось недостаточно быстро — я решил его ускорить.

Если Даня захотел снова стать друзьями, как скоро он скажет мне это в лицо? И почему так хреново от одной мысли, что я оказался недостаточно хорош?

Да, между нами были эпизоды помутнений, но это могло быть влияние настроения. Со мной такое случалось. Когда страсть возникала к девушке, которая мне на самом деле не очень-то нравилась.