От звезды до звезды. Колония (СИ)

– Не такой диапазон, – поправил Сайнжа. – Ниже. Вот как.

Его собственный голос, безусловно, находился в другом диапазоне. Йонге вновь захотелось заткнуть уши, а Рудольф не только закрыл рот, но и хлопнул себя по губам. Сайнжа закончил вытягивать длинную ноту и победно оглядел напарников.

– Впечатляет, – сухо сказал Йонге. – Вопрос закрыт?

– Ну хотя бы слабой наливочки, – простонал Рудольф из-под ладони. – Разбавленной!

– И охота тебе тащиться туда? Холодно же, – в последний раз воззвал Йонге к гласу разума.

Но глас уже был довольно скудный – пилоту и самому захотелось наливки, приятно щекочущей горло. Самостоятельно готовить спиртное Рудольф не умел – иначе весь набор его положительных качеств был бы слишком выдающимся – но с удовольствием запасался разными эликсирами в противовес собственной же концепции здорового образа жизни.

– Я могу сходить, – влез Сайнжа, все-таки оккупировавший верстак. – Мой гораздо более совершенный организм способен выносить холод, в отличие от слабых умансоо.

Рудольф презрительно осмотрел охотника с ног до головы и щелкнул пальцами, одновременно тихо свистнув. В дальнем углу мастерской завозилось нечто явно искусственное. Яут повернул голову и пристально уставился в темноту. Йонге видел, как шевелятся его клыки и щетинки, словно Сайнжа вынюхивает добычу.

– Иди сюда, моя хорошая, – почти просюсюкал Рудольф. – Ева!

Из темноты стеснительно выполз белый ящик. Ящик был снабжен двумя гусеничными траками, парой кристально-голубых линз на выдвижном перископе и двумя длинными многочленистыми руками. Подобравшись к хозяину, дроид утробно заворчал.

– Сгоняй в камбуз и принеси нам “Зелень Садаха”, – велел Рудольф. – Холодильная камера, нижняя правая стойка. Давай-давай, моя хорошая!

Ева согласно заскрипела и пустилась в путь.

– Ленивые умансоо, – определил для себя Сайнжа.

– Ну холодно там ночью, вот я и сделал доставщика, – почти виновато сказал Рудольф.

– Вот, значит, как товарищ Вебер втихую жрет по ночам, – осуждающе резюмировал Йонге.

Пока Ева выполняла почетную миссию, Сайнжа внезапно пристал к механику с вопросами о кольцах, которые он заприметил на Йонге, и оба погрузились в неожиданно бурный разговор об уникальности и интересности имплантатов. То и дело Йонге пытались использовать в качестве наглядного материала, но пилот успешно отбивался, не позволяя открутить себе палец.

Тем более он возмутился, когда Сайнжа с пылающим энтузиазмом предложил “немножко порезать” ему спину и посмотреть, как работают диски.

Теоретики остались ни с чем, и Йонге, торжествуя, занял место возле обогревательной панели. Усевшись на полу и прислонившись спиной к источнику приятного тепла, он почти с умилением рассматривал спорщиков. Его не огорчало даже то, что выспаться ему так и не удалось – главное, что экипаж был на месте, никто не лежал в коматозе, “Фелиция” исправно несла свою вахту, а впереди были точно распланированные события.

Ну почти точно.

– Сайнжа, – позвал он, дождавшись паузы в разговоре. – Эй, имперская ветвь!

– А?

– Куда нам прыгать дальше? На Лифангу или в то захолустье, где ты должен оставить пробирку с дерьмом?

– Со Зверем, – недовольно поправил яут. – Если у вас нет приоритета, то я хотел бы на…

Последовавший набор захлебывающегося бульканья Йонге расшифровать не смог.

– Короче, Склифосовский, – потребовал Рудольф.

– Кто? – хором переспросили пилот и навигатор.

– Не знаю, – Рудольф ослепительно улыбнулся. – Но звучит же, а? Так мичман Сталин говорил.

– Сскульдахарга, – определился Сайнжа после недолгой паузы.

– Скуль, – привычно сократил Йонге.

– Изучение чужих языков – достойное занятие.

Сайнжа назидательно поднял палец, но все испортило возвращение Евы – дверь открылась, и дроид аккуратно переполз через порожек, позвякивая бутылками. Напарники немедленно перенесли все внимание на цветную стеклотару. Сайнжа забурчал, однако не стал ничего говорить.

– Смотри какая умница, – опять засюсюкал Рудольф. Тяга к полуразумным механизмам выглядела, с точки зрения Йонге, еще страшнее, чем тяга к оружию. – Все привезла, ни капли мимо, ну давай, радость моя, катись ближе…

Ева радостно загудела и торопливо затарахтела навстречу создателю. На одном из разбросанных повсюду элементов охладителя Ева подскочила, но быстро выровнялась и с честью завершила сложный путь. Рудольф наклонился, вытащил бутылки из цепких ручонок и одобрительно похлопал по перископу. Ева втянула его, потушила линзы, словно от удовольствия, и загудела.

– Ну все, давай, не мешай, иди поиграй там в углу, – протянул Рудольф и в последний раз похлопал дроида.

Продолжая гудеть, Ева укатилась, подмигивая крошечными габаритками. Механик пару секунд провожал ее влюбленным взглядом, но потом взял себя в руки и вернулся к насущным вопросам.

– Здесь градуса четыре, – сообщил он, – на выходе имеем почти двадцать пять. Думаю, годится.

– Надо было еще закусь взять, – посетовал Йонге.

– Четыре градуса закусывать – желудок смешить, – буркнул Рудольф.

Поставив драгоценный груз на верстак, он скрылся в недрах мастерской и отчаянно там зазвякал. Меньше чем через полминуты он вернулся, торжественно потрясая тремя стаканчиками: одинаковые, серо-стальные, они были украшены сложной черной вязью.

– Красота. Где взял?

– Выиграл.

Не вдаваясь в подробности, Йонге взял бутылку “Зелени” и откупорил. Сайнжа осторожно принял в когти стаканчик, и Йонге быстро разлил на троих.

– Ну… За экипаж!

Йонге и Рудольф чокнулись, яут промедлил, явно соображая, но затем присоединился. От энтузиазма он едва не расплескал содержимое всех стаканчиков.

*

– Сайнжа, а С-Сайнжа, а почему Скуль?

– Сскульдахарга, – проворчал яут.

– Н-ну подумаешь, пусть так! Но п-почему?

Йонге приставал к навигатору с упорством, на которое способен только пьяный человек. Среди пропитанных алкоголем пластов серого вещества плавала трезвая мысль, что на уговоры Рудольфа соглашаться не стоило.

– Н-ну Са-айнжа!

Йонге повис на плече навигатора и радостно дубасил его по спине. Сайнжа даже не шевелился, продолжая разглядывать на просвет кварцевый клинок, который Рудольф в приступе пьяного хвастовства выудил из очередной кучи Очень Важных Вещей.

– Скажи, эт вы своровали с нашего языка, а? Был такой д-диалект… Скульхренандия – это значит Череповина… В смысле, планета Черепов! Э? Я угадал? Рудольф! Скажи ему!

Механик отмахнулся. Скрупулезно собранные клочки ткани, оставшиеся в память о трусах, были аккуратно разложены по верстаку. Рудольф примерялся пинцетом то к одному, то к другому, потом выбирал какой-нибудь один и аккуратно перекладывал.