Олег Быстров - Зрячий (СИ)

– Боюсь, господин Серый, возиться со столичными проблемами вам придется без меня. От Брокскена до Капиталлы триста километров... Как вы себе представляете мое участие?

– Я не осуждаю ваш поступок, – промолвил т а йник, и я понял, что ему известно, как был уничтожен Дагг-Ош. Черт возьми, и откуда он всё знает? Но Серый продолжал: – Я бы этого не сделал, но уважаю ваше право поступать так, как велит совесть. Однако игра не закончена, более того – она еще только начинается. И понадобятся игроки – решительные, думающие, опытные... При необходимости все вопросы можно уладить...

– Не в этом случае, – я усмехнулся и с удивлением отметил, что в душе ничего не ворохнулось. – С сегодняшнего дня я штатный оператор заштатного подотдела, не более того. У меня теперь свои заботы, задачи и свои маленькие радости. Не до высокой политики, знаете ли...

– Зря вы так, Мартин. – Специальный агент смотрел осуждающе. – Я на вас рассчитывал.

– Жаль, не оправдал вашего доверия... – С этими словами я резко повернулся и начал спускаться по лестнице.

Агент остался стоять на месте, глядя мне вслед.

Незаменимых людей нет, зато охотников стать неизменными помощниками властей предержащих полно. И полно в мире загадочных предметов и необычайных явлений, подходящих для этого. Найдут дурака – бегать, искать, сражаться… Передвигать фигуры где-то наверху…

А я – просто оператор АСА, теперь из маленького подотдела. Хотя так ли уж «просто»? Теперь мне доподлинно известно, что миром правит загадочное триединство: бой, танец и любовь. Три стороны, три грани единого процесса бытия.

Проживай каждый день как бой – со всей страстью, неистовством и яростью чистого сердца! Если взялся за оружие, иди до конца, будь то клинок или вектор. Но не одной схваткой живет человек.

Танцуй по жизни – победу приносит легкость и грация! Внутреннее состояние, как говорила Венера. Стань умелым: танцы и балет – великий труд. Отточенные движения, до миллиметра выверенные па, холодный расчет в горячечном буйстве прыжков и кручений… В призрачном мире энергетических каналов… Процедура тоже танец, но одного порхания мало.

Люби. Любовь – кровь и суть жизни, ее сердцевина. Без нее бой обращается в бесцельную бойню, а танец – в пустое кривлянье или скотскую похоть. Впрочем, что есть любовь, вам лучше спросить у поэтов.

Ворона из меня не получилось, да и не стремился я в мировые диктаторы. Но и прежним быть уже не смогу – хоть в Брокскене, хоть в столице, да хоть у черта на рогах. Ну и ладно, жизнь всё расставит по своим местам…

Вот только найти бы еще женщину, похожую на Еву.

Пролог

ПРОЛОГ

Каждый, кому довелось побывать в столице, знает: Капиталла делится на две части, как разрезанное пополам яблоко. И темп жизни там различается, как течение реки на стремнине и где-нибудь в тихой заводи. Деловой центр высится громадами многоэтажных строений – банки, конторы, отели. Сияет вывесками дорогих магазинов, гудит клаксонами авто. Жизнь там кипит, захватывает и мчит человека, словно осенний палый лист.

А на окраинах города всё совершенно иначе. Узенькие улочки петляют между уютными домиками старой постройки, раскрашенными в теплые цвета. И перед каждым обязательная клумба с нарциссами и гиацинтами. Вдоль мощеных тротуаров тянутся старые развесистые липы. Тишина, покой, аромат цветов…

В обеденный час здесь не встретишь даже прохожих, добропорядочные люди обедают в кругу семьи. Честные граждане наслаждаются блюдами домашней кухни – борщами и солянкой, отбивными на ребрышках и бифштексами, салатами и сложными гарнирами – кому что нравится. Но в этот раз не все жители окраины предавались праздному чревоугодию.

В тени лип по тротуару шествовали двое мужчин. Один чуть впереди: высокий, с волевым, но угрюмым лицом, он вышагивал широко и размеренно. Из-под шляпы, надвинутой на лоб, выбивались черные волосы, густо припорошенные сединой. Хрящеватый длинный нос напоминал клюв хищной птицы. Фигуру скрывал просторный темный плащ до пят, а на плече висел тубус, какими пользуются чертежники, но больших размеров.

Второй, среднего роста и обычного сложения, выглядел как типичный молодой маргинал городской окраины: потертые кожаные штаны, заправленные в стоптанные сапоги, бесформенная рубаха, утратившая свой первоначальный цвет. Давно не мытые длинные волосы были схвачены сзади в хвост, а щеки покрывала трехдневная щетина. Молодой человек пытался идти расхлябанной ленивой походкой, но, чтобы не отстать от старшего товарища, ему всё время приходилось ускорять шаг, и парню это явно не нравилось.

– Слышь, дядя, долго еще топать-то? – ухмыльнулся молодой спутник. – Укромных мест мало? Да здесь за любым углом…

– Не бренчи, – резко оборвал старший. – Уже почти пришли. За любым углом нельзя.

Его пронзительные недобрые глаза внимательно ощупали улицу и нашли мясную лавку на углу. От одноэтажного домика с незамысловатой вывеской, изображавшей сочную вырезку, улица уходила вбок, а сразу за лавкой зеленела плотная стена живой изгороди.

– Здесь, – сказал старший и подвел спутника к узкому проходу в густом колючем кустарнике.

Внутри оказалась обширная ровная площадка, заросшая невысокой травой. Было ясно, что люди сюда не заходят – трава имела совершенно нетронутый вид, то тут, то там синели васильки. Высокие кусты живой изгороди надежно укрывали пустырь от чужих глаз, лавка мясника осталась в стороне, никаких других строений поблизости не наблюдалось.

– Ну, вот здесь и расположимся. Нравится, Сиг? – обратился старший к напарнику.

– Нормально, – нехотя протянул тот. – По мне, так хоть посреди площади, лишь бы топать недалеко. Но раз уж привел, будем здесь.

Старший бережно устроил на траве свою ношу, аккуратно сложил плащ и шляпу. Теперь стало видно, что это сухощавый, легкий в движениях мужчина в просторной, не стесняющей движений рубахе и широких штанах. Он перехватил ленточкой длинные темные волосы на затылке и принялся за содержимое тубуса.

Оттуда появились два клинка без ножен, обмотанные ветошью и обвязанные бечевкой. Мужчина быстро размотал ветошь, и на свет появился индийский тальвар – широкая и длинная сабля с небольшим изгибом к обуху. Обоюдоострое утолщение в конце клинка – елмань – придавало оружию вид грозный и внушительный. Бочкообразную рукоять украшало традиционное для этих сабель навершие в виде диска. Старший отложил тальвар в сторону, а спутнику протянул спату, прямой метровый клинок с заточенным острием, которым удобно наносить колющие удары. Массивная крестовина без украшений, рукоять, перевитая сыромятной кожей, навершие в виде шара – никаких изысков.