Юлия Коковина - В мечту. Оковы одной души(СИ)

Ладонь Ичики продолжала гладить ее по плечу, но сам парень нахмурился и опустил голову, как он всегда делал, когда глубоко задумывался о чем-то.

- Я... я снова не понимаю, - наконец произнес он. - На этот раз уже не мир людей, а тебя. Чего ты боишься? Ты ведь сама говоришь, что если бы поселилась в Золсере, тебе стало бы лучше. Что тебя держит? Чего ты боишься?

- Изменений, - ответила Лита. - То, что ждет меня в моем мире... оно хотя бы известно. Можно даже сказать, что спланированно. А здесь... я не знаю, что меня здесь ждет, как мне здесь строить свою жизнь...

- Я бы объяснил! - горячо воскликнул Ичика. - Показал бы, рассказал!

- Не в этом дело, - грустно покачала головой Лита. - Я... я боюсь еще и разочаровать родителей. Им наверняка не понравится, если я поступлю так, как хочу.

- Но... - В голосе Ичики послышалась беспомощность. - Черт, почему я не могу помочь? - с отчаянием прошептал он будто самому себе.

И снова на какое-то время в воздухе воцарился лишь нежный звон лепестков шодини. Тихая мелодия ласкала и словно бы пыталась успокоить, вот только ее одной было недостаточно ни для Литы, ни для Ичики.

- Так всегда было, - проговорила наконец Лита. Ей хотелось выговориться. - С самого детства меня потихоньку приучали к тому, что эмоции и желания не нужны, что высовываться - плохо, высказывать свое мнение - еще хуже, потому что другие всегда знают лучше, мои фантазии - это что-то дикое и неуместное, а лучшие решения всегда принимают взрослые. Когда я была в четвертом классе, мама уже вовсю твердила, что мне надо стать серьезней, думать о будущем и учиться, а не воображать, к примеру, что у нас под полом подземное царство и разговаривать с его предполагаемыми жителями. Папа в этом плане мягче, он хотя бы говорил маме, что для ребенка нормально фантазировать и мне нужно отдыхать и играть. Подсадил на компьютерные игры... ну, не подсадил, но показал, что они вообще существуют, дал несколько хороших. Мы с ним до сих пор порой вместе играем... Но он тоже периодически говорит, что надо думать о будущем, о том, как его обеспечить, и так далее. И никто из них никогда не спрашивал, каким я сама вижу свое будущее. Только советовали профессии и говорили, как мне было бы лучше. Всю жизнь я старалась верить, что это правильно, что они лучше знают, что вообще взрослые лучше знают, как мне жить и какой быть. И почти поверила. А потом... потом узнала о твоем мире. Увидела, как живешь ты. Эту внутреннюю свободу... Захотела жить так же. Но не могу. Не получается. Я боюсь осуждения. Черт побери, ты не представляешь, насколько я зависима от чужого мнения! Я просто безвольный человек, который ничего не может сделать без одобрения других, даже если понимает, что в ином случае ему было бы лучше! Это чертово общественное мнение... оно как клетка. Для меня, для всех людей... Это оно ничего не дает нам сделать, - теряя нить собственных рассуждений, прошептала Лита. - Это из-за него мы внутренне заперты. Черт, как же тебе повезло, что ты не человек...

Литу снова начало немного трясти - от злости на себя, на родителей, на весь свой мир, от вновь подступающих слез, от запоздалого стыда, что выложила Ичике все те мысли, что копились внутри нее уже довольно давно. Черт знает, как он это воспримет и поймет ли вообще... Лита сидела, прижимая ноги к туловищу и вжав еще сильнее подбородок в колени, и чувствовала, однако, как вместе со стыдом и злостью внутри нее поднимается облегчение и радость от того, что кто-то наконец узнал о ее мыслях.

Ичика молчал, хмурясь и сверля взглядом белую траву. На его лице читалась напряженность и усиленная работа мысли: он явно тщательно обдумывал все, что услышал от Литы. То и дело посматривая на него, девушка, замерев, ждала вердикта. К каким выводам он придет? А что, если скажет, что все это ерунда, отмахнется, решит, что ее переживания ничего не стоят, как решили когда-то родители? А может, он вообще не поймет эти чуждые ему чувства?

Наконец Ичика вздохнул и тихо произнес, продолжая смотреть вниз:

- Это как очень тяжелая и мрачная игра. Ты проходишь ее, с трудом преодолеваешь испытания, много переживаешь, грустишь, злишься. То, что ты описала, очень похоже на такую игру. Только игры всегда заканчиваются, и мы всегда можем начать играть в другую. А вы - нет. У вас только одна игра.

- Это жизнь, - ответила Лита. - Люди называют этой реальной жизнью.

- И все же я не могу понять, - с тоской признался Ичика. - Прости за это. Не понимаю, что такое это общественное мнение и почему оно настолько сильно, что отнимает у людей внутреннюю свободу. Наверное, это слишком чуждо для меня. Но... похоже, для людей оно важно. Для тебя важно.

- Важно, - тихо откликнулась Лита. - К сожалению. Я бы хотела, чтобы оно не было важным...

- Я еще подумал об одной вещи... - помедлив, произнес Ичика. - О человеческих чувствах. Они ведь так сильны... какой же силы тогда твоя печаль?

- В любом случае сильнее, чем у игрока, - с тяжелым вздохом ответила Лита. - Тоже к сожалению.

- Сложно быть человеком, - некоторое время посидев с задумчивым лицом, сказал Ичика. - В вашем мире так много странного, непонятного и грустного. И ваша грусть очень сильна.

- Уже не так завидуешь людям?

- Не знаю. Мысли об этом у меня вызывают очень смешанные чувства. Никогда подобного не испытывал, - со смешком признался Ичика. - Причем когда мы не говорим о людях, эти чувства уходят, но как только начинаем, они снова возвращаются. Они... разные. Сочувствие, непонимание, недоумение и много других. Но знаешь... я по-прежнему восхищаюсь вами.

- Да чем тут восхищаться?! - изумленно-раздраженно выкрикнула Лита. Как он не может понять?! Почему он по-прежнему думает, что быть человеком лучше?!

- Попробую объяснить. Понимаешь... - Ичика запнулся и некоторое время смущенно крутил в пальцах сорванную травинку, - когда мы встретились, ты была... не такой, как сейчас. Более... холодной, наверное. Сдержанной. Закрытой. Напоминала одну девушку-игрока, она почти не общается с остальными и всегда одна. А потом мы начали играть с тобой, общаться, дружить... и ты стала другой. Более непосредственной, открытой, наверное, даже более доверчивой. Это, наверное, то изменение характера, о котором ты как-то рассказывала - человек из одного становится другим. Вот этим я восхищаюсь, тем, что вы можете жить в своем мире и в Золсере, и этим. Вы меняетесь. Вы можете осознать, что то, что вы считали правильным, неправильное, понять свои ошибки. Мы не можем, наш характер и мнение всегда одинаковы. Вот ты все время пытаешься убедить меня, что лучше быть игроком, чем человеком, а я не верю и все равно продолжаю думать, что наоборот. Может, я ошибаюсь, но не осознаю этого. И никогда не осознаю. Даже сейчас, говоря это, я не верю, что ошибаюсь.

Лита не нашлась, что ответить. Ей хотелось возразить, хотелось показать, что Ичика неправ, что все плюсы, что он находит в бытии человеком, незначительны и не стоят плюсов бытия игроком. Хотела... и не могла. Она попросту не находила аргументов. Но не может же быть, чтобы Ичика был прав! Он просто не до конца представляет мир людей! Или же...