Юрий Морозов - Тайна мистера Кита

– Да.

– Вы уверенны?

– Абсолютно.

– Чушь, – гость принялся разглядывать свои грязные ногти вращая левую руку неприлично близко к лицу. Пояснил: – Круг, мистер Дример, это дар. Подарок природы делающий мага тем, кто он есть. Круг, потому как, все подарки это, одновременно, и проклятья. А поскольку конец круга и начало круга неотделимы, поэтому и был выбран этот символ.

Долговязый молчал. Слова Кита не казались ему чем-то обычным, но спорить с ними, пока, по крайней мере, ему не хотелось.

– Треугольник, – продолжал кудрявый опустив руку и теперь всецело обратив свой неполноценный взор в сторону входной двери и картины справа от неё, – символизирует заклинания. В старые времена они все состояли из трех слов. Обязательно. Это оптимальная форма для выражения оптимального содержания. Теперь же слов в основном два, а порою и вовсе, одно. Поэтому сейчас, я полагаю, было бы вернее нарисовать точку, максимум – две.

Дример, в ответ, недовольно крякнул сам не понимая, что он хотел этим выразить. Презрение? Нет. Недовольство? Нет. Желание высказать возражение? Упаси Бог. Мистер Дример крякнул, видимо, для того чтобы напомнить гостю, что он все еще есть, но сам пока не определился зачем именно.

– Линия, – завершал рассказ Кит, – это волшебная палочка. Здесь, я полагаю, объяснять ничего не нужно.

– Здорово придумано, – сухо бросил мистер Дример вяло парировав рассказ гостя. Слова не отражали эмоций даже приблизительно. В тоне рыжего не было ничего здоровского, скорее, апатичность, отрешенность, уныние, быть может…

– Однако, мистер Кит, – прибавил долговязый, – это символ Даров смерти. Каждый знает, что…

– Вот в этом-то и беда, – перебил Дримера Кит, – что я, я, мистер Дример, не каждый.

Брюнет поднялся со стула, прошёл к окну. Он отодвинул шторы, и через квадратное стекло в комнату брызнул оранжевый свет фонаря.

– Дождь прекратился, – заключил Кит. – И это превосходно. Пойдёмте, мистер Дример, и я докажу вам, что я – не каждый. Что моим словам можно верить, даже, если они противоречат тому, что долгие годы, десятилетия, убежденно вторят традиционалисты и не повзрослевшие дети падкие на сказки. Лентяи, не готовые копнуть глубже и всецело убежденные, что можно без потерь связывать судьбу талантливого парнишки с древними тайными знаками в абсолютно неприемлемом свете; без потерь калечить истину – выдавая подделку за оригинал.

Наш мир, мистер Дример, полнится шарлатанами. Они приписывают данности черты, которых у той никогда не было, и нет, что естественно, сейчас. А всё потому, что так, на их взгляд, лучше, комфортнее и как бы так сказать… ровнее.

– Я, мистер Кит, признаться, – пытался парировать долговязый не имевший желания покидать дом, – не из тех, кто стремится срывать покровы чужих тайн.

– И никто, – тут же ответил Кит, – Думаете, я? Нет. Совсем нет. Я просто предлагаю вам один "эксперимент". Не бойтесь, он не закончится так, как закончился у одного моего "друга".

Мистер Дример вздохнул.

– Это обязательно?

– Это увлекательно, мистер Дример! Я ручаюсь. Да что там, я готов отдать последние пальцы на правой руке. Что скажите?

Дример задумался. Идти он не хотел, это ясно. Но он также понимал, что изувеченный не отцепиться от него. Теперь, точно.

"И зачем я открыл эту чертову дверь", – подумал долговязый искренно пожалев, что у него нет маховика времени, и он не может всё переиграть.

– Ладно. Ваша взяла, – пробубнил Дример. – При одном условии. Я не ищу ни чьей дружбы, тем более в четверг, так что мистер Кит, после этого, как вы выразились, "эксперимента" мы с вами распрощаемся

– Сильны в прорицании, мистер Дример? – едко поинтересовался Кит и тут же поправил себя. – Извините. Колкости лезут из меня как из ежа иголки. Ну, что – идём?

"Нет", – подумал мистер Дример.

– Да, – сказал он вслух.

Событие второе. Последний поцелуй дементора

Мистер Вебстер Шакпи отлично бы подошел любому отделу, но повезло с приобретением незаменимого сотрудника только отделу магического транспорта. Повезло настолько, что Вебстер Шакпи так и не был причислен ни к одному конкретному сектору. Он занимался делами метел, трансгрессии, летучего пороха и порталами, одновременно. Заносчивый рыжий карлик Шакпи никогда не носил шляп, предпочитал френч мантии, узкие фиолетовые штаны, обтягивающие короткие толстые ноги, и туфли на высоком каблуке. Благодаря последним визиты маленького гордеца озаглавливались звонкой трелью кротких шажков.

Шакпи приглянулся министерству – быстро и навсегда. В силу своей природной недальновидности и близорукости он брался за все неугодные, мерзкие и пренеприятные дела. Брался высоко вскинув голову, выпячивая грудь и шагая важно, точно сам министр магии.

Неудачные последствия трансгрессии всегда отягощены жуткими картинами изображающими всевозможные комбинации конечностей и внутренностей человеческого организма. Никто из сотрудников не жаждет наблюдать жуткие картины и уж тем более участвовать в сборе нелицеприятных "пазлов". Никто, кроме Шакпи, которого с притворной почетностью отправляют на "особо важное задние".

И вот, он уже на месте. Рыжий карлик протоколирует все сохранившиеся останки волшебника, хладнокровно изучая раскиданные по полу, стенам и потолку внутренности. В воздухе его преследует пергамент с гусиным пером записывая все, что, лишенный фантазии Шакпи, перечисляет менторским голосом. И только две вещи заставляли Вебстера становится непоследовательным, растерянным и даже застенчивым: вид поломанной метлы и госпожа Банти Хоггарт, с которой, чтобы поздороваться, глядя при этом в ее глаза, Шакпи потребовалась бы лестница в четыре ступени не меньше.

Сегодня вечером, он получил новое поручение. Оно было записано на листке пергамента в стандартной для Шакпи форме, которой он повсеместно кичился, не осознавая истинных побуждений для подобной изобразительности. В пергаменте значилось следующее: "Мистеру Вебстеру Шакпи, лично. Глава отдела магического транспорта Зэофилус Олсопп.

Четверть часа назад отдел получил конфиденциальный запрос. Авария. Срочно прибыть и составить протокол происшествия. Адрес указан ниже. Подробности не известны, выяснить на месте. Если запрос ложный – найти волшебника, который его подал и взыскать штраф".

"Лично", – с завышенным чувством важности перечитывал Шакпи обращение главы.

***

Банти Хоггарт вошла в туалет, приблизилась к широкому зеркалу, чью отражающую поверхность сама Банти предвосхищала на целую голову – участь всех зеркал вне ее дома – использовала заклинание вестибус. Несколько минут она меняла один наряд за другим. Однако, поскольку остролицая брюнетка Хоггарт предпочитала классические черные мантии и широкополые конусные шляпы, сим перемена подвергались, в основном, пуговицы. И тем не менее, в выборе пуговиц, Банти, не было равных. Она с лёгкостью могла определить где, кем и когда была создана та или иная пуговица. И только к ним, в последние годы, черноволосая испытывала хоть какие-то теплые чувства. Волшебники, маглы или магические существа – не вызывали у нее бурных эмоций. Лишь иногда, когда кто-то из коллег мог прийти в отдел невыглаженным или, в спешке, не успел привести в порядок свою прическу, Банти, с огромным удовольствием, едко указывала на это.