Яна Глазкова - Лаура

Лаура:И я хотела, но я тебя прощаю и вчера и сегодня и за все вперед прощаю.

Анита:Лаура… (пытается прикоснуться к Лауре.)

Лаура:Не стоит. (отстраняется)

Анита уходит к Карле и та пытается ее утешить, отвлечь. На передний план выходит Лаура, внимательно рассматривает зал, на ее лице есть отпечаток грусти, который она пытается прикрыть горделивым выражением. На сцену выходит Аверий в белой маске. Монологи Аверия в белой маске читают разные актеры на протяжении пьесы. Этот прием необходим для того, чтобы не выдавать его личность до нужного часа. Аверия не видит ни кто из актеров, он дух, образ, невидимый никому из присутствующих. Аверий беседует и контактирует с залом.

Аверий:Люди осуждают окружающих за уродство. Непропорциональное лицо, одутловатая фигура, кривизна передних зубов и вдруг человек уже не представляет никакого интереса, а превращается в клоуна, которому можно простить интеллект и даже богатство. Люди любят осуждать и за излишнюю красоту. Утонченная фигура, выразительные царские черты лица, яркие бирюзовые глаза, грация и гармоничность жестов и вдруг человека уже не хотят слушать, он превращается в идеальное произведение искусства. Как кукле, ему можно простить красоту, ведь каждый тайно убежден в порочности или тупости куклы. Словом, если бы мы могли забраться в головы всех пришедший гостей, то мы обнаружили бы тонны запылившихся стереотипов, которые своей массой оберегали нежное не взрослеющее эго. Они не могли простить красоты, не могли простить остроты ума, ведь не обладая ни тем ни другим, они должны были как-то выжить среди тех, кто владел своей жизнью, ситуацией и умел здраво распределять подаренные Богом ресурсы.

Все покидают сцену, кроме Лауры. Лаура идет в зал и берет из зала стул, ставит его на середину сцены. Зал – это зеркала в ее комнате. Она вернулась домой после вечеринки и теперь рассматривает себя в зеркале. Лаура ставит стул в середину и на глазах у зрителя распускает волосы, снимает платье, стирает помаду, выдыхает. Лаура, пришла домой и скинула платье, которое успело впитать запах ее тела, лака для волос и пота. Она запустила руки в волосы и растрепала прическу, провела ладонью по губам, смывая остатки красной, прожигающей поры помады. Она сидела у туалетного столика, на третьем этаже своего дома, окруженного плотной бравадой деревьев. Ее рука бессильно упала на столик, а взгляд уперся в зеркало. Перед ней сидела девушка, нет, женщина, уставшая, с дрожащими глазами и морщинками у губ.

Лаура: (встряхнула головой, посмотрела на себя надменно и сказала.) Я тебя люблю! Слышишь, и я не позволю кому бы то ни было тебя унижать! Я одобряю все, что ты делаешь! (На ее лице расплылась улыбка и, запрокинув голову, она захохотала.)

Аверий появляется на сцене. Лаура всматривается в лица зрителей, как будто рассматривает себя в зеркале. Аверий подходит к ней, прикасается к ее плечам, вдыхает ее аромат и продолжает обращаться к зрителям.

Аверий:Казалось в этот момент веснушки ее тела прыгали по всей комнате, как добрые слуги, и окрашивали шалостями укромные уголки. Она была надломлена, может уже давно и сломана, кем-то или собой. Этот смех не лечил ее, о, нет, он был морфием, который врач-наркоман выписывал сам себе. Она ведь не знала, что где-то за шторой ее мрачных будней прятался тот, кто готов был продать душу за сок ее плодов, за тембр ее похоти, за излучение ее непогрешимости. Там, где-то в тени дамских угодников и напудренных джентльменов был тот, кто жадно хватал воздух, сдерживая себя от импульсов сердца и тела. Тот, кто ждал подходящего момента, тот, кто не смел своими желаниями нарушить ее путь, пренебречь ее потребностями. Лаура, какая же она бы очаровательная, такая сильная, как дерево с разрубленным стволом, что переродилось и пустило две мощных уродливых ветви вверх к небу, к обычному голубому небу, к которому тянутся и тысячи других цельных и ухоженных деревьев.

В зал забегают два актера. Они олицетворяют чертей, негативные мысли, страхи, чувство вины. Они хохоча и переговариваясь хватают Лауру за одежду, за волосы, в страхе отбегают от нее и снова липнут, они пытаются потрогать и зрителей, хохоча и кривляясь. Они произносят лишь ее имя с разной интонацией, сквозь смех и рычание. Лаура терпит их выходки, набирается сил и на точке кипения размахивает руками и отгоняет их. Черти визжа от страха рассыпаются в разные стороны и бегут со сцены в закулисье.

Лаура: (от первого лица Лаура говорит о себе.) А что мне нравится в людях, так это простота. Я никогда не обладала простой ума и чувств. Все всегда было слишком сложно и запутанно. Восторг смешивался со страхом, ласки с болью. Не было ничего по-настоящему чистого в ее мироощущении, то или другое смешивалось и загрязняло момент и чувства. Я хотела бы чувствовать все словно кристалл, я хотела бы узнать все в своей квинтэссенции. Но я живу где-то посередине, между блаженством и казней. Я люблю людей простых, беспечных. Я любила тех, кто злился без чувства вины, тех, кто любил, без страха измены. Я ими восхищаюсь и я всегда пыталась прикоснуться к их коже. Кожа таких людей удивительно мягкая, нет, не на ощупь, на интуитивном уровне мягкая.

Лаура ставит стул и достает газету, начинает читать. Затем приходит Марк со стулом. Лаура приветствует его улыбкой и передает вторую газету ему.

Лаура:Детка, хватит. Вернись ко мне! (Лаура поймала отчужденный взгляд Марка и немедленно вернула его помыслы в палисадник.)

Марк:Прости. Я замечтался, мне нравится лето, особенно когда ты в белом, моя любовь. (Марк улыбнулся и потянулся к чашке с кофе.)

Они всегда пили утренний кофе из тоненьких фарфоровых чашечек. Марк получал истинное удовольствие от маленького ушка чашки, в которое не мог проникнуть ни один, даже самый изящный, пальчик. Лаура же не понимала назначения таких предметов, ей было совершенно невдомек, зачем делать такие не функциональные ручки у чашек, и не уж то и впрямь мир считает привлекательным оттопыренный мизинец по утрам. Лаура и Марк расходились во мнениях касательного всего, но это доставляла своего рода удовольствие. Словесные перепалки, горючесть речей, крепкая убежденность вызывали в них жажду жизни, которая зачастую быстро утолялась, уступая место томительному ожиданию исхода.

Лаура: (она бросила газету на стол и уставилась на Марка. Ее взгляд искрился и предвещал затейливую игру) Сколько в этом месяце?

Марк:Милая, ты очень любопытна. Какая в сущности разница? (Марк улыбнулся, принимая ее игру.)

Лаура:Ну, все-таки сколько?