Михаил Русанов - Полдень В Нью-Йорке

– Ты давно здесь? И потуши сигарету.

– Минут пять. Хотел пива попить с тобой.

– Что у тебя за привычка превращать мою студию в бар? Пиво принес?

Розов достал из сумки четыре бутылки чешского пива.

– Я мог бы и не спрашивать. Угощай. Какой повод? Только не говори, что пришел просто так.

– Закончил книгу. Теперь ход за издательством. Вечером идем в ресторан. «Швабский домик». Пришел позвать.

– А позвонить не мог? Знаешь, сотовые телефоны для того и существуют.

– Как модель? – Перебил Розов.

– Новенькая. Симпатичная. Посмотрим, как получатся снимки. Профессионалка. Но с Маринкой ей не сравниться. Кстати, как она?

– Не видел ее неделю. Как зовут?

– Модель? Лена. Вас познакомить?

– Ты меня с Мариной познакомил. Теперь хлопот выше головы.

– Она любит тебя. – Сергей открыл бутылку и налил пиво в стакан.

– Пригласи ее в ресторан.

– Лену?! Приглашу. Ты что задумал?

– Ничего. Скучно мне.

– У тебя всегда так.

– Пригласи Лену.

Так, мимоходом, просто и обычно, они познакомились в ресторане «Швабский домик».

…широкие голубые глаза, вздернутый носик, нервные тонкие губы. Но было в Ленке еще что-то, чему Розов не мог дать определение.

Он с ума сходил, если не видел ее хотя бы день.

Их отношения не походили на те, которые могли бы возникнуть между двумя родственными душами, наполнив гармонией жизнь каждого из них. Нет. Смесь жгучей ревности, взаимных упреков, обиды и нестерпимого желания обладать друг другом, изнуряла обоих. Взрыв, уничтожающий все вокруг, оставляющий после себя пустоту. Часто Розов силился понять – откуда в этом прелестном создании столько вздорности и сарказма? А ее чувство ревности?! Оно не знает границ!

Позже, понимая, что всему есть причины, он думал о Марине. Она по-прежнему звонила ему. Он отвечал. Они встречались. Розов не спешил с окончательным решением.

Два месяца страсти, лжи, угроз, извинений и прощений, – и решение назрело само.

По случаю выхода книги Розова, в фотостудии Богданова была устроена небольшая вечеринка. Ленка не отходила от Розова ни на шаг, и все присутствующие – таких собралось человек пятнадцать, могли наблюдать счастливую пару. Модный писатель и очаровательная фотомодель, чьи перспективы на дальнейшую совместную жизнь ни у кого не вызывают сомнений. Идиллию разрушило появление Марины. Она, как ни в чем не бывало, приняла бокал шампанского от растерявшегося Богданова, и лицо Розова окаменело. Лена сощурила глазки. Богданов не знал, куда деться. Розов молчал.

Скандал вышел огромный. Среди гостей нашлось пару журналистов, чья профессиональная деятельность сводилась к публичному смакованию подобных сцен. Розов не был человеком известным в культурной жизни Санкт-Петербурга, но после данного инцидента его имя мусолилось на страницах нескольких желтых газет в течение двух недель.

Через месяц он уехал из Санкт-Петербурга. Снял квартиру в небольшом городке в области. Несколько раз звонил в Питер Сергею. Пару раз в Ташкент. Однажды Марине…

Маринка приехала сразу. Она готова была простить Розову все, если он вернется к ней.

Олег встретил ее букетом роз. Устроил экскурсию по городку с посещением монастыря и ресторана. Марина светилась счастьем, не понимая, что Розов окончательно решил расстаться с нею. Она наслаждалась его обществом четыре дня. Четыре прекрасных, счастливых дня.

Больше Розов выдержать не мог. Они объяснились. Итог – пощечина. Марина уехала в Санкт-Петербург.

Через два дня позвонила Ленка.

– Скотина! Как ты мог?! Маринка ждет от тебя ребенка! Ублюдок…

Не дослушав, он бросил трубку. Маринка в своем репертуаре. Напела Ленке про какую-то беременность. Когда же это кончится?

Он ни о чем не хотел думать. Ни о прошлом, ни о будущем. Хотелось все забыть и ничего не замечать. Хотелось на белые пески Ибицы…

* * *

Девушка перевернула страницу. Шелест бумаги отвлек Розова от воспоминаний. Самолет набирал высоту.

Какого черта он согласился лететь? Почему летит Сергей, он понимал. Богданов сентиментален. Позвонил Тимур, напомнил, Серёга бросил все дела.

Но почему летит он?

– Вы не находите, что автор слишком много внимания уделяет не жизни героя, а его творческим изысканиям?

Девушка отвлеклась от чтения.

– Как вас зовут? – Спросила она.

– Олег.

– Видите ли, Олег, мне не хочется говорить с вами о книге. Вам она не понравилась. А я прочитала лишь половину. И ваша отрицательная оценка сбивает меня с толку. Не дает сосредоточиться.

– Ваше имя?

– Что, простите?

– Мое имя вы знаете. Теперь ваша очередь представится.

– Татьяна. – Хмыкнула она.

– Хорошо, Татьяна. Раз вы не хотите говорить о книге, может, поговорим о чем-нибудь другом?

– О чем же?

– Ну-у… О воздушных ямах.

– Что это?

– Иногда самолеты попадают в область разряженного воздуха. Плотность в таких местах довольно малая, и самолеты буквально проваливаются вниз. Понимаете?

– Нет. – Она нервно поправила ремень безопасности. – И не хочу понимать

– Почему вы так тихо говорите?

– Мне страшно.

– Странно. Мне показалось, вы сказали «страшно»?

– Да. Страшно. Не могли бы вы говорить о чем-то другом? Я впервые лечу самолетом, и вы, вместо того, чтобы поддержать меня, рассказываете какие-то байки. Воздушных ям не существует!

Самолет вдруг качнуло. Татьяна почувствовала, как ее живот сжался в ужасном спазме. В следующую секунду все прошло.

– Это яма? – Спросила она шепотом.

– Они часто бывают при взлетах. И при посадках.

– Вы жестокий человек. Про посадки могли бы и не говорить.

– Тогда поговорим о книге. Лететь нам долго. Или вы предпочитаете…

– Нет. Поговорим о книге. – Она улыбнулась. – Мне нравится автор. У него свой стиль. Я читала его книги, и осталась довольна.

– Критики съели его живьем. Про другие говорить не будем. А вот про «Французскую осень» поговорим. Вас увлек герой?

– Да.

Розов взглянул в иллюминатор. Облака, облака, облака. Иногда между ними, в прорехах, виднелась темная земля.

– Скучно.

– Что вы сказали?

– Почитайте еще минут десять. Я соберусь с мыслями.

Татьяна пожала плечами. «Какой странный мужчина».

Стараясь не думать о том, что ждет его в Нью-Йорке, Розов стал вспоминать, как давалась ему книга о Морсене. Как капризная стерва, которая много обещает, манит. После говорит – у меня нет настроения!

Ему катастрофически не хватало материала. Попавшие к нему по случаю дневниковые записи Морсена были отрывочны, с нарушенной хронологией. Как они оказались в России, да еще в руках его хороших знакомых, он не знал, и знать не хотел. Они отдали ему записи, благоразумно решив, что так будет лучше.