Лена Никитина - Я учусь быть мамой (сборник)

Должна быть, а как бывает на самом деле?

Вспоминается мне один случайно подслушанный разговор. В парке под большим деревом, кроме меня, спасались от дождя двое влюбленных. Они говорили, смеясь и перебивая друг друга, не слишком заботясь о том, что их кто-то услышит. «Как странно, – вдруг сказала девушка. – Твоя мама мне будет свекровь, а моя тебе – теща. А я… сноха или как там еще? Невестка? Ну и словечки, кто их только выдумал? – Она поморщилась: – Не хочу быть снохой!» «И не надо, – засмеялся парень, – ты будешь дочкой. А мамы у нас будут мамами – и никаких тещ!»

Взявшись за руки, они запрыгали через лужи, и весело было смотреть на них. Потом мне стало грустно: «Мамы – и никаких тещ»? Такого, наверное, и не бывает.

А вот читаю письма, удивляюсь и радуюсь: оказывается, бывает!

«Кому свекровь, а для меня – родная мамочка. Подруги завидуют мне» (М. Корякина, Челябинск).

«Моя теща – самая лучшая женщина на свете. Я зову ее мамой» (Ю. Кошелев, Волгоград).

«Мне хочется рассказать о своем зяте, хотя трудно его так называть – скорее это редкий родной сын» (И. Школьникова, Одесса).

«Доченька, ласточка моя – вот кто у меня Надюша, выбрал же сынок мне такое утешение на старости лет!» (А. Семенова, Липецкая область).

Читать эти письма – истинное наслаждение, потому что в них – оцененная по достоинству человеческая доброта. И чувство благодарности – как хорошо, что на него не скупятся люди: «Спасибо ей за то, что она есть…», «Как холодно на свете без таких людей…», «Все-все готова для нее сделать…», «С ней так хорошо, что даже лучше, чем хорошо!»

«Ей… она… для нее…» – речь всё о женщинах.

…Все чаще встречаю я сейчас женщин деловых, энергичных, знающих и умелых. И все реже – добрых, умеющих сопереживать, понять без слов, утешить и вдохновить другого – словом, таких, о ком написаны эти письма, лежащие передо мной.

Мне стало любопытно: а кто они, эти счастливые женщины?

Читаю в одном письме: «Моя свекровь – малограмотная женщина – вырастила восемь детей…» В другом: «У моей тещи двое сыновей, трое дочерей, сама она образования получить не смогла…» В третьем: «Она всю жизнь работала – не до учения ей было, – пятерых детей растила без мужа…»

Интересно получается… Я стала раскладывать письма в две стопки: «ученые» и «неученые». И – к моему величайшему удивлению! – вторая стопка быстро росла, а в первой так и не набралось больше пяти писем.

Наверное, наша целеустремленность, увлечение своим делом заставляют предельно сосредоточиться на нем – иначе ничего не достигнешь! А потом еще хозяйство, быт – на него уходят последние силы. И выходит: рядом живущие люди с их волнениями и заботами отодвигаются на какой-то дальний план, в суете перестаешь их понимать, да и сам становишься им, в общем-то, безразличен…

Те простые женщины, наверное, умеют к каждому отнестись по-матерински, утолить жажду ласки, внимания и вызвать к себе ответные добрые чувства. Но разве нам, образованным, это не нужно? Нужно, и еще как!

С одной стороны, каждый из нас все больше жаждет самого избирательного личностного внимания, и эта потребность будет расти, потому что мы делаемся сложнее, развитее, а значит, чувствительнее, ранимее. А с другой стороны, мы, погруженные в пучину бесконечных (разумеется, важных и неотложных!) дел, сами все больше теряем способность удовлетворять эту потребность: наше общение становится суше, стандартнее, примитивнее, нам не до тонкостей!

А рядом с нами растут дети. И для них наши семейные отношения – школа общения, уроками которой они волей-неволей будут руководствоваться всю жизнь. Что же они усвоят в этой школе? Какой язык общения мы им передадим? Боюсь, что дальше минимума он не пойдет: «Здравствуйте – до свидания – спасибо – пожалуйста – уступи тете место, сними шапку…» А увидеть огорчение в глазах сестренки, почувствовать усталость в походке матери – кто этому научит?

«Мама, мама, смотри, как здесь смешно написано: “глаза кричали”, разве могут глаза кричать?» – смеясь, спросила девочка лет шести. Она сидела рядом с мамой в электричке и заглядывала в книгу, которую та читала. Мать огорчилась: «Глупышка, читать ты уже научилась, а не знаешь, что глаза могут не только смотреть и плакать, но и говорить, и кричать, и о человеке могут рассказать: хороший он или так себе, глупый или умный, добрый или злой… И что он чувствует, тоже расскажут. Вот я сейчас по твоим глазам вижу: ты мне не веришь, так?»

Девочка удивленно подняла брови.

«А теперь ты удивилась: как, мол, это я узнала; а вот сейчас смутилась, верно? А ну-ка угадай, что тебе скажут мои глаза?» Девочка с любопытством уставилась на мать, а та сощурила глаза в ласковой улыбке. «Ты меня любишь…» – неуверенно протянула девочка. «А так»? – мать грозно нахмурила брови, хотя глаза ее продолжали смеяться. «Ты сердишься?.. Только понарошку!» – торопливо добавила девочка, и обе рассмеялись, довольные. «Давай еще так поиграем», – попросила девочка, но мать остановила ее: «Потом. Глазами надо разговаривать без слов, а мы с тобой разболтались что-то, другим мешаем». Остальное время они ехали молча, лишь иногда взглядывая друг на друга и улыбаясь – «разговаривали глазами».

Мы уклонились от темы? Нет! Вот письмо: «Зачем она мне – родня-то? – спрашивает Николай X. из Харькова. – Только и слышу: родню надо уважать, родню надо ублажать. Вот у меня есть Петро и Генка – друзья, девчонка есть хорошая – женюсь скоро, мать, отец, сестра – вот моя родня. Других прочих знать не хочу!»

Как претит этому молодому человеку меркантильный подход к родне! Не хочет он никаких родственных протекций, экономической и моральной зависимости от родственников – этим, признаюсь, он мне очень симпатичен. Но настораживает его категорическое: «Остальных прочих знать не хочу!» А мать «хорошей девчонки», самый близкий ей человек? А будущий муж родной сестры? Неужели и их «знать не хочу»? Да это же эгоизм чистой воды: дорожу только теми, кто мне самому нужен. Нет, так тоже не годится.

А что годится? И для чего вообще нужна в наше время родня?

Когда-то это понятие четко определяло: вот свои, остальные – чужие. И в мире насилия, где царил закон «человек человеку волк», это было необходимо. Так обеспечивалась защищенность каждого человека, и особенно ребенка, во враждебном и холодном мире. Но одна из давних, желанных целей человечества – построить мир, где «человек человеку друг, товарищ и брат». Вдуматься только – брат, то есть самый близкий, родной человек, с которым вырос, которого знаешь, как самого себя.

В сложнейшем деле воспитания нового человека родственные отношения должны, на мой взгляд, сыграть особую роль, отличную от прежней. Чужие люди вдруг становятся для тебя своими. Непривычно, неловко сначала; но, желая хорошего своему, постараемся полюбить тех, кто ему близок, почувствовать его чувствами.