Лена Никитина - Я учусь быть мамой (сборник)

18.10.1973 года

А вот Юле 7 лет и…

– Мама, сколько тебе лет?

– Когда ты плачешь, мне, наверное, шестьдесят лет, я старею. А когда ты поешь, мне двадцать.

И Юля запела и пела все утро, пока собиралась в школу.

09.08.1974 года

Если есть хоть малейшая возможность, утром мы с Любашей (3 года) встаем не сразу, а чуть-чуть поиграем и поговорим о том о сем. А сегодня мы сочинили сказку:

– Проснулась мама утром, а подняться никак не может. Позвала она папу. Пришел папа, взял маму за руки, тянет-потянет, а вытянуть из постели не может. Папа позвал…

– Алешу!

– Да! Алеша – за папу, папа – за маму, тянут-потянут, а вытянуть не могут. Позвал Алеша Антошу. А Антоша говорит: «Что?» – и не пришел.

– Антон физику учит, – серьезно замечает Любаша и вздыхает. Я хохочу, но Люба напоминает про сказку:

– А дальше?

Наконец все уже, кроме Любы, собрались у мамы, тянут-потянут, а вытянуть не могут! И тут прибежала Любочка, поцеловала маму в глазки – они сразу открылись, а потом Люба сказала ласково: «Мамочка, уже утро, давай вставать» – и потянула маму за руку. И мама сразу встала!

– Я сильная, а все были слабые, – говорит Люба.

– Нет, ты была ласковая, добрая… – вздыхаю я.

Комментарий 1983 года:Ласка, любовь – главная сила в отношениях между людьми. Я, конечно, не могла так говорить об этом трехлетней дочке, но как-то попыталась передать ей свою убежденность в этом.

Результат был очень неожиданный и трогательный. Однажды мы с Борей сидели, надувшись друг на друга, и, казалось, никакая сила сейчас нас не разморозит. Подошла Любаша, уселась между нами и, обхватив наши шеи ручонками, вдруг сказала с хитрым видом: «А кто между вами?» Мы переглянулись. «Любо-о-вь», – протянула Люба. Мы рассмеялись и… помирились.

Ну а как же бабушкины гуси? Я и сейчас склонна думать, что это близко к обману типа «Будешь врать – язычок проглотишь». Малыш искренне верит, а обнаружив неправду, недоумевает, обижается, а затем с опаской отнесется и к другим заявлениям взрослых. Зачем это?

Зато добрые выдумки – просто прелесть что такое!

25.06.1963 года

Алеша вывез на середину комнаты экскаватор, начал его приспосабливать к хождению по «шоссе». Тинь уселся около машины и стал ее толкать ногами в противоположную сторону.

– Не на-а-а-да! – завопил Алеша и ударил брата. Тот полез в драку. Я взяла Антошку и вынесла его на террасу. Он вернулся и принялся опять за свое. Я рассердилась, даже шлепнула его дважды и, выставив на крыльцо, прикрыла дверь. Конечно, рев.

Алеша как ни в чем не бывало продолжает возиться с машиной, а меня огорчает и история с дракой, и отношение к ней Алеши.

– Мам, – говорит Алеша, – смотри, что я сделал…

– Не хочется мне смотреть, – грустно говорю я, – оба вы с Тинем плохо сделали: ты с ним не играешь, а он тебе назло делает…

Алеша пошел было к двери, за которой всхлипывает Тинь, но тот, увидев брата, еще громче плачет. Ясно, что он ждет, чтобы подошла я. А я жду, чтоб он замолчал. Наконец становится тихо, потом за дверью едва слышно: «Мама!» – и чуть громче: «Мам!» Подхожу к двери, открываю. Тинь поднимает на меня глаза, полные слез. Лицо у него мокрое, под носом мокро. Вид несчастный, но я стараюсь не разжалобиться.

– Что тебе? – сурово спрашиваю я.

– Дя? Я… хочу… к вам, – всхлипывает Тинек.

– Иди, – тем же тоном говорю я, – только кто же с тобой согласится играть, если ты мешаешь.

Я сажусь на диван и смотрю на поникшую фигурку сына осуждающе. Он робко подходит ко мне и осторожно прислоняется к коленям:

– А я там плакал, плакал, кричал (словно хочет сказать: ведь мне же было плохо, а ты не пришла ко мне).

И я засомневалась: верно ли поступила на этот раз? Я ведь тоже была перед ним виновата. И Алеша тоже. А наказан один.

22.06.1963 года

Алеша лежал на раскладушке и читал книгу, к нему подсела бабушка и хотела было с ним поговорить. Но он вдруг заявил:

– Уходи отсюда, я тебя не люблю.

– Почему же ты меня не любишь?

– Не хочу говорить!

Бабушка ушла обиженная.

– Да что ж ты так бабушку обидел, – говорю я, – как же ты так мог сказать? Мне теперь бабушке и посмотреть в глаза будет стыдно!

– Почему? – глаза Алеши смотрят с недоумением, хотя он и чувствует, что сделал плохо. Но он был искренен в данную минуту.

Я думаю про себя: «В самом деле, как же быть? Скрывать истинное отношение и заменить его лживой вежливостью – противно и унизительно, хотя легко. Куда труднее изменить в ребенке само отношение к человеку, если он того заслуживает (а бабушка, безусловно, этого заслуживает). А как это сделать? Знаю, что бабушка ждет извинения, но в чем извиняться Алеше? Да и вообще извинение очень часто сопровождается фальшью и со стороны извиняющегося, и со стороны извиняющего – значит, опять ложь. Ну нет!»

– Иди, Алеша, очень мне за тебя стыдно, – сказала я сыну и тихонько отодвинула его от себя. Губы его скривились, но он почему-то не заплакал.

А когда пришла бабушка и мы сели за стол, Алеша как-то приветливо вдруг спросил у нее:

– Тебе эту вилку дать?

– Давай, давай, спасибо, – ласково ответила бабушка.

Я вздохнула с облегчением.

В тот же день к вечеру в комнате собрались устроить чай в честь дня рождения дяди Володи. Я говорю ребятам:

– Давайте-ка всё убирать.

Алеша начинает собирать кегли и складывать их в чемоданчик. Антон (2,5 года) сидит и демонстративно возится с какой-то веревочкой.

– Тинь, ты думаешь, что после этого сядешь с нами за стол?

– А я не хочу убирать, – смеется Тинек, как будто проверяет, что из этого выйдет.

– За стол не сядешь, – повторяю (зачем?) я.

– А я хочу-у-у, – со слезой в голосе тянет Тинь.

– А ты не убираешь, – с моей интонацией говорит ему Алеша, – значит, тебе за стол нельзя. Вот. Ты же не убираешь.

Это выводит Тиня из себя. Он бросается к чемодану с кеглями, выхватывает их и разбрасывает по комнате.

– А я буду бросать! – протестующе кричит он.

– Ну, Тинь, это уже никуда не годится! Мы убираем, а ты разбрасываешь. Тогда иди-ка ты в постель. – Я несу его на террасу.

В постели он долго плачет, ворочается, потом затихает. Думаю: уснул. Нет, через некоторое время:

– Ма-ма-а-а!

А в это время уже садятся за стол. Как не хочется портить всем настроение! А что делать?

Я выхожу на террасу и сурово спрашиваю:

– Что тебе, Тинь?

– Я, я… – теряется Тинек и смотрит на меня умоляюще, – я… хочу к вам, – едва слышно говорит он и прячется в постель.