Жанна Арк - Пионы цвета хаки

Дядя Саша часто болел. Собака в доме была единственным поводом, чтобы выйти на улицу. Прогуливались они с Жулей в основном на соседнее поле, что находилось через дорогу и простиралось до самого горизонта. По осени, когда большой урожай картошки был убран, дядя Саша собирал оставшийся «горох». Бабушка варила картошку в мундире и все вместе мы ужинали.

Я понимаю, почему так прикипела к этому семейству: здесь меня любили, относились как к родной внучке. А я так нуждалась во внимании.

Приехав в Сарапул спустя несколько лет, я случайно встретила свою «приемную» бабушку: она уже почти ничего не видела, меня узнала по голосу.

Выгуливала собачку, только уже другую, по кличке Кутя. Кутя еле передвигалась, покачивая откормленными боками. От сытой жизни ее черная шерсть лоснилась и закручивалась как у овечки – да, узнаю хлебосольную бабушку Катю! Мужа она похоронила, кошечек и котиков – тоже. Кутя осталась единственным членом семьи, кто нуждался в ее заботе.

* * *

«У тебя скоро будет новый отец – придется привыкать», – без тени иронии и сочувствия сказала бабушка Нюра.

Баба Нюра приходила к нам в гости уже несколько лет. Она была одинокая – ни семьи, ни детей. И мама ее принимала в любое время без лишних вопросов. Маленькая, сухонькая старушка не вызывала моей симпатии: она редко улыбалась, садилась с нами за один стол как ни в чем не бывало. Но самое отвратительное – она курила папиросы. Поэтому от нее всегда исходил горьковатый запах.

В этот вечер мне снова пришлось идти ночевать к бабе Нюре: у мамы были гости. Почему она решила, что моя мама собирается замуж – нам ведь с ней и так хорошо… Большая комната в двухкомнатной коммуналке выглядела полупустой: железная кровать с панцирной сеткой, комод с зеркалом, стол с двумя стульями, сундук, на полу перед кроватью – маленький разноцветный вязаный коврик – вот и все убранство. Поскольку кровать была всего одна, спать снова пришлось на сундуке. Неудобно и твердо.

Но у бабы Нюры для меня была приготовлена сладкая пилюля: она открыла дверцу тумбочки, извлекла из ее глубин белый брусочек, похожий на мел, и протянула мне. Это была пастила, невиданное лакомство по тем временам. Племянница бабы Нюры жила в Коломне и часто присылала старушке посылки со сладостями, которые родственница не ела. Приберегала для таких случаев, как сегодняшний грустный вечер…

* * *

… Как-то ночью я проснулась от всхлипываний и завываний. Захожу в соседнюю комнату: мама сидит на диване, поджав ноги, в руках – носовой платок, которым она утирает слезы. А они все текут по ее бледным щекам.

Присела рядом с мамой, ничего не понимая. «Ты чего плачешь?» – спрашиваю. «Ты скоро останешься одна», – сквозь рыдания, проговорила мама. «Почему?». Как оказалось, врачи обнаружили у нее новообразование в груди. И мама вообразила самое ужасное.

Слава Богу все обошлось: операция прошла успешно, и мама быстро пришла в форму. И вновь источала оптимизм и жизнелюбие, граничащее с беззаботностью. Вообще, моей маме были известны какие-то особые секреты против уныния. И этот ночной кошмар стал скорее исключением из правил.

* * *

…«Заграница». Это слово в нашем доме стало звучать все чаще. Мама купила путевку и готовилась отправиться в турне по Болгарии и Югославии. Болгария – дружественная Советскому Союзу страна, но Югославия в начале 70-х была страной капиталистической, и далеко не каждого гражданина СССР государство готово было выпустить за рубеж.

Возник вопрос, с кем на две недели оставить меня, первоклассницу? Пожить со мной вызвалась тетя Лиля, дочь сестры маминой мамы, дородная незамужняя барышня. По сравнению с моей миниатюрной мамой это была женщина-гора – высокая, мускулистая, с большой грудью. Но вполне себе добродушная. Ко мне сильно не цеплялась. Работала Лиля на заводе «Элеконд», так что добраться до работы теперь могла за пять минут.

Больше всего на свете 27-летняя тетя Лиля мечтала выйти замуж. Но даже работая в мужском коллективе, никак не могла встретить того, единственного. И свои душевные муки изливала мне, семилетней девчонке. Но чем я могла ей помочь?!

Когда из-за границы вернулась мама, Лиля уехала в командировку. Из Москвы она привезла мне огромную пушистую белую шапку из искусственного меха. Обновке я была не просто рада – я была счастлива: в советские времена, кроме как в столице, таких красивых детских вещей днем с огнем было не сыскать.

Мама же из заграничного турне навезла всякой всячины – красивейших отрезов на платья и обновок – модных костюмчиков и кофточек из трикотажа. Все себе, любимой: это же все покупалось за валюту! А что дочери?

Мне мама привезла… адрес девочки, с которой мы потом долго переписывались. Ее звали Снежана Стоянова и жила она в дружественной Болгарии. Мы были сверстницами, поэтому быстро нашли общие темы для общения. Правда, письма шли в ту и другую сторону очень долго.

Однажды от новой подруги на свой День рождения я получила маленькую бандероль. В коробке из-под конфет, обклеенной однотонной бумагой, были фломастеры (страшный дефицит тех лет!), значки, открытки и несколько пачек жвачки. Но поразило меня то, что оберточная бумага была порвана в нескольких местах, а коробку будто собаки погрызли. В общем, впечатление такое, что кто-то пытался найти в послании спрятанные шифровки или запрещенное нечто. Так варварски проверялись все посылки из-за границы. Так неаккуратно, что они теряли презентабельный вид и уже мало походили на «подарок другу»…

ГЛАВА 2

Моя мама всегда отличалась экстравагантностью и оригинальными идеями. Она решила, что английский язык я должна начать изучать не с четвертого класса, как все нормальные советские дети, а с первого. В нашей школе мама договорилась об индивидуальных занятиях с молодой «англичанкой». Естественно, за отдельную плату.

Это была стройная жгучая брюнетка лет 30-ти модельной внешности. Она ходила в изумительно модных, изысканных (явно заграничных) нарядах, на высоченных каблуках, в модном макияже и душилась французскими духами – от нее исходил шлейф тонкого аромата, который кружил голову. На нее хотелось смотреть, не отрываясь на учебник английского. Этот учебник в конце концов стал камнем преткновения… Но обо всем по порядку.

На мое счастье в нашем классе отыскался еще один продвинутый – Сережа Галанов. Мы ходили на занятия вдвоем. Сережа мне нравился: он был симпатичным парнем, чем то похожим на поэта Сергея Есенина. Но вскоре мы начали ссориться. Все дело было в учебнике английского. Это был не просто учебник, а толстенный словарь формата А4. Толстенный и тяжеленный! Мы договорились, что будем нести его по очереди: полпути в школу он несет книженцию, другую половину – я. До школы дорога шла с горки, и бежать было весело, а вот обратно…